14 06 1941

Витола Дайна ( Руксе ) родилась в 1936 году.

страница 441

В семье нас было четверо детей - старшая сестра Бирута, брат Янис, сестричка Эдите и я - младшая. Отец и мать работали на земле. Отец занимался животноводством и выращиванием зерновых. Хозяйство было большое. В 1941 году мы были в списках высылаемых.

Отвезли нас на русских машинах на станцию, где стояли вагоны. Отца увели. Врезалось в память, что отцу не дали проститься, папу тогда видела в последний раз.

В вагоне народу было много, но семьи держались вместе. Помню, что старались помогать всем детям. Ехали долго.

В дороге кормили - сейчас бы я сказала, что это были щи, но мы не могли к ним привыкнуть. Хлеба, который мы захватили с собой, хватило всего на два дня, но люди в вагоне делились тем, что имели. Есть нас заставляли, мы отказывались -что-то зеленое.

Помню еще, что отец попытался взять меня, самую младшую, на руки, за это его ударили. Солдаты вырвали меня и бросили на землю. Явственно помню, как меня отрывали от отца и бросили на землю... не знаю, то ли меня бросили, то ли я сама упала, но я оказалась на земле. Отец успел поднять меня и поцеловать. Это самые ужасные воспоминания - не хочу это вспоминать.

Не знаю, сама ли я придумала, что отец успел меня поцеловать, - когда я спросила у мамы, так ли это на самом деле было, мама ответила: «Это действительно было жестоко - что тебя вырвали».

Как рассказывала мама, из соседнего вагона кто-то выскочил в окно, поэтому несколько дней нам не давали ни есть, ни пить. Дети плакали, просили

пить. Многие заболели и умерли. На каждой остановке из вагона выносили мертвых.

И вот мы, наконец, на месте. Помнится, что разместили нас в бараке или в каком-то сарае. Согревались «теплушкой» - печуркой, труба которой была выведена в окно.

Днем родители ходили в тайгу - собирать пихтовую смолу. Дети старше 10 лет ходили тоже, а мы, маленькие, должны были набрать в лесу сучьев для печки.

Изредка через Красный Крест приходили посылки - после войны стали присылать родственники, но приходили уже вскрытые, разворованные. Нам пришли две посылки с кирпичами вместо крупы.

В 1941 году были в Нижнем Ингаше - в Красноярской области. Все пять лет прожили в одном и том же месте. Никогда не забуду местных комаров и мошку - таких в Латвии не было. Недалеко от нас в тайге был расположен лагерь для немецких военнопленных. Если кто-то убегал из лагеря, то латыши были такими же фашистами и скорее всего им помогли.

Зиму с латвийской зимой не сравнить. Очень было холодно. Некоторые умерли в первую же зиму. Наша семья выжила. Умерла тетя Юлия, которая была вместе с нами - в следующем году. Мама ходила в лес, Бирута и брат тоже. Мы с Эдите оставались дома одни. Те 200 граммов хлеба, которые давали взрослым, надо было разделить на всех, в соседних русских селах меняли одежду на картошку. Пекли картофельную шелуху. И не дай Бог, чтобы погас огонь, - спичек не было.

Мы жили не одни. Вместе четыре или пять семей. Летом собирали

страница 442 

чеснок - и вершки, и корешки. Были еще кедровые орешки, картофельные очистки. Поможешь кому-нибудь — платили мукой, варили кисель из муки. Мама собирала разные травы, варила чай. Она быстро освоила русский язык. Думаю, до этого она его не знала. Мама была очень сердечным, отзывчивым человеком, случалось, ее приглашали быть хозяйкой, и то, что оставалось на столе, она приносила нам. Иногда и хозяйка что-то давала. Сытно, конечно, не ели, и пухли от голода тоже, но выжили.

Старшая сестра тяжело работала - носила ведра со смолой. Потом болела. Пока жива была тетя Юлия, она помогала, потому что была одна. Когда она умерла, всю ее одежду продали или обменяли.

И вот мы с Эдите пошли в школу. Помню, что обуви никакой не было, согреем ноги у печки и бегом в школу, потом грелись в школе.

Но девочки мы были шустрые, быстро все осваивали. У нас все в роду были такие - быстрые. Только ни книг, ни тетрадок не было. Писали на бересте. Ни Бирута, ни Янис ходить в школу не могли - они считались рабочими. Мы с сестрой ходили в школу три года.

К концу войны стало легче. Мне кажется, что мама рассказывала, когда открылся Второй фронт, Красный Крест стал активнее помогать детям, присылал посылки, тогда нам дали уже какую-то обувь, но было это уже 1944-м или в 1945 году. Первый год был страшный... зимой, босиком.

О русских детях ничего плохого сказать не могу, а вот те, кто рос в патриотической, в коммунистической семье, те нас обзывали. А в школе жили дружно. В первые годы, конечно, мы были фашисты. Маму, когда приглашали хозяйкой, гостей созывали коммунисты, и ссыльным не разрешалось ничего давать, но все равно давали то буханку хлеба, то кусочек сала сунут, так, чтобы никто не видел.

Болели все. Переболели тифом. Те, кто ел чеснок, те выжили, те, кто ел мало, те умерли. Многие остались навсегда в Сибири. У нас заболела мама. Началась эпидемия тифа, а жили, можно сказать, друг на друге, прививок никаких не было. Кажется, было это в тот год, когда в Латвию стали увозить детей. Нас причислили к категории сирот. Мама выжила, но мы, очевидно, были в списках, и нас увезли в Латвию. Возвращение помнится лучше.

На станцию надо было идти через тайгу. Сначала шли пешком, потом кто-то нас подвез - идти сил уже не было. Везли нас официально, без мамы. В Латвии взять нас к себе должна была папина сестра.

До Москвы ехали в обычном поезде, потом нас переодели. Мне уже было 10 лет, и мы должны были куда-то идти и кого-то благодарить за спасение жизни - было нас много, одеты красиво, чтобы не выглядели так, какими были на самом деле...

Там были представители из Москвы - чуть ли не представители правительства, потому что все это снимали, фотографировали. Отчего это запомнилось? Да оттого, что когда нас привели обратно, сняли с нас все, и пришлось надевать старую одежду. Так было обидно!

Когда подъезжали к Риге, нас снова переодели -это была помощь Красного Креста.

В Риге поселили в больших помещениях, думаю, это был детский дом, объявили карантин. Потом приехала тетя и увезла меня в отцовский дом. Было это в 1946 году.

Было небольшое хозяйство, которое тетя поддерживала на два дома. Мы с сестрой учились в Ту-райдской школе. Там был интернат. Школа находилась в шести километрах от дома. Запомнилась мне очень добрая учительница Ницмане. Она сказала, что мы очень много знаем. Правда, из 3-го класса в Латвии нас посадили во 2-й, потому что хромало правописание. Промучились там два года, на третий нас из школы-интерната забрали...

Мама, сестра и брат были в Инциемсе, потом приехали русские машины. Взрослых взяли на день или два раньше и держали их в волостном доме.

Мама приехала в Латвию нелегально, хотела получить паспорт. Там ее считали умершей. В 1949 году нее уже был паспорт, все было, как полагается. Нас, может быть, не выслали бы, но надо было вступать в колхоз. Все соседи говорили, что надо держаться вместе, но их в первый раз не выслали. Вместе с соседями на сей раз и увезли. Они все трое не подписались, и увезли и сестру отца.

Второй раз дорога была не такая трудная, как в первый, - то ли потому что мы были взрослее, то ли сказалась сибирская закалка. С собой разрешили взять 100 килограммов. Мы взяли в основном продукты. Поезд прямиком отправлялся в Томск. Попали мы в средний колхоз, дали нам отдельный домик. В Омске ждали, пока пройдет лед. В семье

страница 443

работали четверо, естественно, жилось легче. Посадили картошку. Разрешили держать поросенка. Село расположено было в самой тайге, вокруг лес. Дрова были. Колхоз занимался коневодством, ходила я смотреть на жеребят. Тетя еще в Латвии любила лошадей.

Вели активную переписку, чтобы можно было учиться в школе, так как жить надо было там, где поселили, - там школы не было. В семилетнюю школу ходила в Усть-Чижапке - это за 10-12 километров, на берегу Васюгана, там была школа, почта и фельдшер. Там я окончила семь классов, табель у меня был хороший, и хотела я поступить в техникум в Томске. Пришел ответ, что меня принять не могут, так как я не имею права покидать место поселения.

В Томске жили родственники мужа моей сестры, и койка мне была обеспечена. В Каргасоке жить мне было негде. Тетя прислала из Латвии деньги, я оплатила в Каргасоке койку, жила в латышско-эстонской семье, и за это делала что-то по дому.

Самое трудное было носить воду, два ведра утром и два вечером, и издалека. Днем я ходила в школу. Хозяйка была заносчивая, велела, чтобы я ее называла госпожой. Ванны не было, три раза в день она плескалась в тазу. Я мыла посуду, полы. Мама присылала мне посылочки с кем-нибудь, кто ехал в центр, - пачку творога, немного масла, хлеб. Летом я работала.

Когда окончила школу, зимой по льду возила на лошадях почту в наше село. Из сел почту возили в районный центр, в каждом селе меняли лошадей и возчика, а вооруженная охрана была из районного центра. В это время стали уже приходить посылки из Латвии. Я научилась править лошадьми, запрягать их. Почту, которая приходила из районного центра, надо было передать следующему возчику, а через час, когда лошади отдохнут, надо было везти почту, которую отправляли в районный центр. Летом почту возили на пароходе или на барже. Тем, кто писал в Москву, приходили индивидуальные разрешения.

В 1957 году в Латвию приехали мама, брат и я. Сестры уже были замужем и остались в России.

Когда мы первый раз вернулись в Латвию, между 1947-м и 1949 годом, мама интересовалась судьбой отца через его сестер. Кто-то вернулся из лагеря рассказывал, что отец был вместе с Янисом Витолсом, с Рудисом Витолсом... Оба они умерли,

один раньше, другой позже. Место смерти я узнала из реабилитационных документов.

Когда мы второй раз вернулись в Латвию, к нашему дому нас даже не подпустили. Жили там какие-то чины, и когда они узнали, что мы приехали, было сказано - не хотите уезжать обратно, к дому даже близко не подходите.

Мама уехала к брату в Блидене, а брат посоветовал мне через какую-то женщину устроиться в рыболовецком поселке - в рыбообрабатывающий цех. И вот жена маминого брата отвезла меня в Лапмежциемс. Было это в 1957 году. Пришла я туда простой работницей, поступила на заочное отделение в техникум пищевой промышленности. Трудно давался мне латышский язык. Если бы не участие моего дяди, пришлось бы еще труднее. Сейчас моя сестренка, которая живет в России, по-латышски почти не говорит...

Сначала я была счетоводом, потом бухгалтером, потом главным бухгалтером, а после окончания техникума - экономистом. Вперед продвигалась стремительно. Когда меня выбрали депутатом, написали на меня донос, но председатель поселкового совета - настоящий рыбак и настоящий латыш - поехал меня отстаивать. Он рассказал мою биографию, и ему ответили - под вашу ответственность... Он был человек с юмором: «Одним грехом больше, одним меньше...»

С тех пор меня не трогали. В волости я проработала 25 лет. Сначала секретарем, потом заместителем председателя волости.

Vītola Daina Jāņa m.,
dz. 1935,
lieta Nr. 20417,
izs. adr. Rīgas apr., Turaidas pag., Rudzīši ,
nometin. vieta Krasnojarskas nov., Ņižņijingašas raj.,
atbrīvoš. dat. 1946.11.15

 Vītols Jānis Kārļa d., dz. 1904, lieta Nr. 20417, izs. adr. Rīgas apr., Turaidas pag., Rudzīši

Витолс Янис Карлович умер 17 9 1942 году в Востураллаге страница 586 Aizvestie

 Для поиска дела по дате рождения или букв имени и фамилии используем запрос

на сайте http://www.lvarhivs.gov.lv/dep1941/meklesana41.php

Дети Сибири ( том 1 , страница 441  ):

мы должны были об этом рассказать... : 
воспоминания детей, вывезенных из Латвии в Сибирь в 1941 году :
724 детей Сибири Дзинтра Гека и Айварс Лубаниетис интервьюировали в период с 2000 по 2007 год /
[обобщила Дзинтра Гека ; интервью: Дзинтра Гека, Айварс Лубаниетис ; 
интервью расшифровали и правили: Юта Брауна, Леа Лиепиня, Айя Озолиня ... [и др.] ;
перевод на русский язык, редактор Жанна Эзите ;
предисловие дала президент Латвии Вайра Вике-Фрейберга, Дзинтра Гека ;
художник Индулис Мартинсонс ;
обложка Линда Лусе]. Т. 1. А-Л.
Точный год издания не указан (примерно в 2014 году)
Место издания не известно и тираж не опубликован.
- Oriģ. nos.: Sibīrijas bērni.

ISBN	9789934821929 (1)
	9789934821936 (2)
Oriģinālnosaukums	Sibīrijas bērni. Krievu val.
Nosaukums	Дети Сибири : мы должны были об этом рассказать-- / воспоминания детей, вывезенных из Латвии в Сибирь в 1941 году обобщила Дзинтра Гека ; интервьюировали Дзинтра Гека и Айварс Лубаниетис ; [перевод на русский язык, редактирование: Жанна Эзите].
Izdošanas ziņas	[Rīga] : Fonds "Sibīrijas bērni", [2014].
Apjoms	2 sēj. : il., portr. ; 30 cm.
Saturs	Saturs: т. 1. А-Л -- т. 2. М-Я.

9789934821912 (2)
Oriģinālnosaukums	Sibīrijas bērni. Angļu val.
Nosaukums	The children of Siberia : we had to tell this-- / memories of the children deported from Latvia to Siberia in 1941, compiled by Dzintra Geka ; [translators, Kārlis Streips ... [et al.]].
Izdošanas ziņas	Riga : "Fonds Sibīrijas bērni", 2011-c2012.
Apjoms	2 sēj. : il., portr., kartes ; 31 cm.
Piezīme	Kartes vāka 2. un 3. lpp.
	"L-Ž"--Uz grām. muguriņas (2. sēj.).
Saturs	Saturs: pt. 1. A-K : [718 children of Siberia were interviewed by Dzintra Geka and Aivars Lubanietis in 2000-2007] -- pt. 2. L-Z : [724 children of Siberia were interviewed by Dzintra Geka and Aivars Lubanietis in 2000-2012].