14 06 1941

Варпиня Аполония ( Удре ) родилась в 1935 году.

Я из Юркалнской волости.

14 июня 1941 года мне было 6 лет.

страница 381

Я из Юркалнской волости.

14 июня 1941 года мне было шесть лет. Вывезли всю нашу семью - брата, он на четыре года старше меня, мать, отца, бабушку, дедушку, маминого парализованного брата. В ту ночь вывезли и брата отца, с которым все годы, прожитые в Сибири, мы были вместе.

У мамы в семье было девять детей. Четыре брата и пять сестер, и все четыре брата были в Сибири. Трое так и не вернулись. Даже нет их могил. Четвертый вернулся и умер здесь, в Латвии.

Думают, что ребенок в пятилетием возрасте ничего не помнит, но в моей жизни все, что было до момента, когда была подведена черта, как бы законсервировалось.

Я вижу наш дом, двор, до сегодняшнего дня не могу глядеть на цветущие яблони. В том году они зацвели очень поздно. Это осталось в памяти навсегда.

От поездки в телячьих вагонах в памяти остался удушающий запах. Помню, как мучился мамин брат. В Свердловске его сняли с поезда и увели. Страшная жажда мучила. Бабушка отломила от спички головку и велела жевать спичку, чтобы не так хотелось пить и не сохло во рту.

Все время, проведенное в Сибири, можно охарактеризовать в нескольких словах: вши, жуткая тоска по Родине, по отцу и удивительно красивая природа. Иду иной раз и вижу перед собой всю эту красоту, несовместимую с нашей тамошней жизнью. Чувство голода особенно мучило утром, когда проснешься, когда не было сил подняться.

Я думаю, маме было намного труднее. В первые годы в колхозе абсолютно нечего было есть. Осенью ходили подбирать колосья. Жуткая женщина,

она сидела в своей корзине, не повозка, не карета, как увидит кого-нибудь на поле, как погонит свою лошадь, мы в страхе разбегаемся.

Было страшно, когда забрали от нас бабушку и увезли в тайгу. Маминого брата, ему было 25 лет, увезли в Игарку. Так мы становились все беднее, все голоднее, потому что все, что можно было, мы уже продали. У мамы с собой было несколько серебряных ложек. Этого словами не рассказать, и это не забывается.

Перевели в совхоз, стало немного легче, каждый месяц получали продуктовые карточки. Появился регулярный источник питания. Там я пошла в школу. В колхозе школы не было, брат пропустил два года в совхозе - в 13 лет ранней весной его послали пахать. Поселили их в картофельном складе, спали они на полу, на сквозняке он подхватил ревматизм в такой тяжелой форме, что его парализовало. Мог он только сидеть. Лечил его ветеринар. Собирали муравейники, обливали кипятком, настаивали и натирали. На горячую плиту насыпали сосновые побеги, на них надо было сидеть.

В бараках было столько клопов, что вечерами и по ночам они ходили по стенам и потолку, падали на нас сверху. Утром присосутся, спать было невозможно. Летом спали на улице, из веток делали шалаши, брат тоже спал на улице.

Как-то ночью налетела гроза, разметала все наши шалаши, все вокруг залило, и брат с больными ногами лежал прямо в луже. Мама пасла стадо коров, днем от мошки не было спасенья.

Потом началась школа, языка не знали, но ходили. Латышские дети учили русский язык, и успехи были хорошие. Отношение русских детей было безжалостное, «латышка-мартышка» -

страница 382

такие высказывание не были редкостью. Подходящей одежды для суровой зимы не было. Рекорд был - минус 56, в школу не ходили. Из армии вернулся раненый, демобилизованный солдат, стал он в школе преподавать физкультуру. Безжалостный, гонял полуодетых детей зимой в лес, на занятия физкультурой. Или каждое утро при минус сорока на школьном крыльце занятия физкультурой. Однажды во время похода, а я была самая маленькая, села я в снег в лесу, дальше идти не могу, тут он снял с себя шинель, закутал меня, но провел с остальными занятия. Ноги подморозила, долго еще чувствовалось, уже даже когда приехала в Латвию. Думала, этот зуд никогда не смогу забыть.

Я пережила эпидемию тифа. Одной из первых заболела бабушка, которую мама всеми правдами и неправдами перевезла обратно в семью, от тифа бабушка и умерла. Слава Богу, успели ее похоронить. Потом заболела мама и брат. А меня эта хворь миновала.

Их увезли в город, и я осталась одна. Пропала у меня хлебная карточка. Позже она нашлась в Библии. Но отоварить ее уже нельзя было. Пробавлялась я мерзлой картошкой и порченой рыбой, которую нам выдавали по карточкам, запах и сегодня меня преследует, а тогда ели и обходились.

Хочу сказать, что отсутствие отца воспринималось очень болезненно. Когда пришла первая маленькая открытка, адрес я выучила как таблицу умножения: «Кировская область, почтовое отделение Волосница, п/п 231, лагерный пункт 4». Так отложилось в памяти. Несмотря на бедность, мама умела экономить, сушила сухари и посылала отцу и своему брату в Игарку.

Латыши работали в животноводстве, все признавали, что латыши понимают толк в животноводстве. Повысились надои, стали выплачивать премии. Как-то летом мама получила 24 килограмма масла. А куда его деть посреди лета - ни посуды у нас нет, ничего. Принесли его в простыне, потом перетопили. Появилась и американская помощь -консервы. Сложили масло в эти банки, они, как отец рассказывал, пришли в последний момент, так как он уже дважды побывал среди мертвецов, куда его вынесли как мертвого, а он одному врачу

страница 383

подарил свой лучший костюм. Тот за ним присматривал, выслушал - сердце бьется, из кучи вытащил. Эта посылка с маслом его в критический момент и спасла.

Из лагеря вернулся мамин двоюродный брат, которого признали никуда не годным скелетом и отпустили на все четыре стороны. А он каким-то чудом добрался, отыскал свою жену, с которой мы жили в одной комнате. Никогда этот вечер не забуду - он разделся, прикрылся полотенцем; скелет, который показывают, когда говорят об Освенциме, вот и он был точно такой же, и такими были они все. Если сегодня кто-то говорит, что ничего подобного не было, то... лучше не будем о политике.

И вот 1946 год, мама прослышала, что детей можно отправлять в Латвию. Казалось, большой риск, не выдумка ли. Мама потом заболела, не знала что с нами, где мы. Но и после того, как мы приехали в Латвию, беды наши не кончились.

Вначале жила у маминой сестры, через год приехала мама. Мы ей комнату приготовили. Но 20 октября 1949 года маму снова увезли. На нас с

братом осталось хозяйство - лошадь, две коровы, две свиньи. Ухаживали. Один ходил в школу, другой оставался, назавтра - наоборот.

Мне было 13 лет, и на нервной почве все тело покрылось гнойниками, появились вши. Не знаю, откуда в такие моменты они берутся. Я ходила в школу, повязав платок, - вся голова, все волосы были в перхоти. Потом вши стали выползать на одежду. Учительница сказала крестной - что это с вашей девочкой, в каком виде она в школу ходит? Крестная забрала скотину и меня к себе, обрезала мне волосы. Начала меня лечить. Брат уехал в Ригу, поступил в техникум. В Риге жила еще одна мамина сестра, позвала она меня к себе. Может быть, это и спасло нас от вторичной ссылки.

Семилетку я закончила с отличными оценками, хотела поступить в Рижский индустриальный политехникум, химия мне легко давалась. Не приняли. Пошла я за документами - все места уже заняты, конкурс. - Но отличников принимают без конкурса. -Все отличники. - Тогда и среди отличников нужно организовать конкурс. Такие были отговорки.

страница 384

Пошла в среднюю школу, закончила с медалью, хотя комсомолкой и не была. Это давало право поступать в вуз без конкурса. Подала документы. Ректор Юргенс мне: «Что вы здесь ищете, почему не остались в Красноярске? Такие нам здесь не нужны». В 1954 годуя поступила в Университет и окончила его.

Конечно, это не единственное, чему я хотела научиться. С детства я любила музыку, хотела стать скрипачкой. Но начинать надо было в детстве.

Как я воспринимаю тот период жизни - что приобрела, что потеряла?

Потеряла семью, детство, до пяти лет не успела нарадоваться. Смотрю теперь - в семье и отец есть, и мать, общие радости, мы с братом этого были лишены. Я выросла без родителей. Это самое страшное.

Когда у меня появилась своя семья, опыта у меня не было, воспитывала я своих детей такими, какой сама хотела быть в детстве. Мы очень далеки от родителей. После окончания средней школы я съездила в Сибирь к родителям, повидала мать и отца, которого не видела с времен лагерей.

Первая встреча. Отец в последний раз видел меня пятилетней девочкой. Вечером приходит с работы - перед ним восемнадцатилетняя барышня. Он поднимает меня на руки, как пятилетнего ребенка, прижимает к груди, носит по комнате. С мамой с 1948 по 1958 год тоже жили в разлуке. Именно когда мне, подростку, больше всего нужен был материнский совет. Можно забыть холод и голод, но

забыть, что ты росла без родителей, невозможно. Это очень тяжело.

Когда в 1958 году родители приехали, я уже была на 4-м курсе. Через год окончила, направили в Огре, и снова отдельная жизнь. После смерти отца мама переехала ко мне.

30 лет мы прожили вместе, но дистанция сохранилась. Возможно, это самое существенное, эти разделенные семьи, отсутствие отца.

Для меня, для ребенка, слово Родина казалось чем-то святым. Я и в Сибири знала гимн Латвии, тайком иногда пели. Праздновали Рождество, из топленого жира отливали свечи, хотя нечего было есть. Помню, как латыши вместе отмечали Янов день. Мама отвела нас с братом на высокую гору, куковала кукушка. Мы сидели на горе, мама взяла Библию, и мы молились за отца. Отец был Янис.

У меня один сын, сосудистый хирург в больнице Гайльэзерс. Двое внуков, живут они отдельно, и вижу я их редко.

Каждое следующее поколение другое, у них свои идеалы. Я не стараюсь подчеркивать, что я страдала. Муж мой был архитектор, я тоже зарабатывала по тем временам вполне достаточно, квартира была, жили нормально. Я и не пыталась особенно распространяться о Сибири. Но во времена Брежнева, в 1976 году, я была в отпуске, ребенок у бабушки в Юркалне. И внезапно я подумала - неужели это проклятье, этот коммунизм, никогда не кончится? Как это может быть, что мой сын никогда не узнает, как было, что в Латвии когда-то все было иначе, что Латвия была свободна?

Я не верила, что Латвия будет свободна. И я начала писать свои воспоминания о Сибири, записывала все, что запомнилось мне о довоенных временах. Написала и спрятала так далеко... Так и не показала я сыну эту тетрадь. Наступила Атмода, он был студентом, пусть сам думает. Может быть, когда-нибудь покажу внукам.

Очевидно, детские воспоминания иные. Сегодня Латвия свободна, и я могу ездить, куда хочу. Другой вопрос, что не могу этого позволить себе по финансовым соображениям, и здоровье уже не то. Но я знаю, что ребенок мой живет в свободной Латвии. Как долго она будет свободной, не будет ли европеизирована? Не скажу, что в советские времена было лучше, хотя людям была обеспечена пенсия и медицинское обслуживание. Нет, этого я сказать не могу. Как бы ни было трудно, есть Родина и Рига, и Свобода.

Vārpiņa Apolonija Jāņa m.,
dz. 1935,
lieta Nr. 13544,
izs. adr. Aizputes apr., Ulmales pag., Dravnieki ,
nometin. vieta Krasnojarskas nov., Manas raj.,
atbrīvoš. dat. 1946.09.15

Vārpiņš Jānis Andža d., dz. 1897, lieta Nr. 13544, izs. adr. Aizputes apr., Ulmales pag., Dravnieki , nometin. vieta Novosibirskas apg., Vengerovas raj., atbrīvoš. dat. 1951.02.28

Варпиньш Янис Анджович в Вятлаге до 28 2 1951 года страница 146 Aizvestie 

 Для поиска дела по дате рождения или букв имени и фамилии используем запрос

на сайте http://www.lvarhivs.gov.lv/dep1941/meklesana41.php

Дети Сибири ( том 1 , страница 381  ):

мы должны были об этом рассказать... : 
воспоминания детей, вывезенных из Латвии в Сибирь в 1941 году :
724 детей Сибири Дзинтра Гека и Айварс Лубаниетис интервьюировали в период с 2000 по 2007 год /
[обобщила Дзинтра Гека ; интервью: Дзинтра Гека, Айварс Лубаниетис ; 
интервью расшифровали и правили: Юта Брауна, Леа Лиепиня, Айя Озолиня ... [и др.] ;
перевод на русский язык, редактор Жанна Эзите ;
предисловие дала президент Латвии Вайра Вике-Фрейберга, Дзинтра Гека ;
художник Индулис Мартинсонс ;
обложка Линда Лусе]. Т. 1. А-Л.
Точный год издания не указан (примерно в 2014 году)
Место издания не известно и тираж не опубликован.
- Oriģ. nos.: Sibīrijas bērni.

ISBN	9789934821929 (1)
	9789934821936 (2)
Oriģinālnosaukums	Sibīrijas bērni. Krievu val.
Nosaukums	Дети Сибири : мы должны были об этом рассказать-- / воспоминания детей, вывезенных из Латвии в Сибирь в 1941 году обобщила Дзинтра Гека ; интервьюировали Дзинтра Гека и Айварс Лубаниетис ; [перевод на русский язык, редактирование: Жанна Эзите].
Izdošanas ziņas	[Rīga] : Fonds "Sibīrijas bērni", [2014].
Apjoms	2 sēj. : il., portr. ; 30 cm.
Saturs	Saturs: т. 1. А-Л -- т. 2. М-Я.

9789934821912 (2)
Oriģinālnosaukums	Sibīrijas bērni. Angļu val.
Nosaukums	The children of Siberia : we had to tell this-- / memories of the children deported from Latvia to Siberia in 1941, compiled by Dzintra Geka ; [translators, Kārlis Streips ... [et al.]].
Izdošanas ziņas	Riga : "Fonds Sibīrijas bērni", 2011-c2012.
Apjoms	2 sēj. : il., portr., kartes ; 31 cm.
Piezīme	Kartes vāka 2. un 3. lpp.
	"L-Ž"--Uz grām. muguriņas (2. sēj.).
Saturs	Saturs: pt. 1. A-K : [718 children of Siberia were interviewed by Dzintra Geka and Aivars Lubanietis in 2000-2007] -- pt. 2. L-Z : [724 children of Siberia were interviewed by Dzintra Geka and Aivars Lubanietis in 2000-2012].