14 06 1941

Ванадзиньш Волдемарс родился в 1930 году.

...

Мужчин отправили другим эшелоном.

Мама, сколько ни писала, ответ был один - в Соликамске, этапирован.

Потом пришло известие, что он был приговорён к расстрелу.

Vanadziņš Voldemārs Voldemāra d.,
dz. 1930,
lieta Nr. 15621,
izs. adr. Rīgas apr., Rīga, Brīvības iela 84/86-28 ,
nometin. vieta Novosibirskas apg., Vasjuganas raj.,
atbrīvoš. dat. 1956.10.27

Vanadziņš Voldemārs Kārlis Jāņa d.,
dz. 1895,
lieta Nr. 15621,
izs. adr. Rīgas apr., Rīga, Brīvības iela 84/86-28

умер в Усольлаге в 1942 году - страница 464 Aizvestie

 Для поиска дела по дате рождения или букв имени и фамилии используем запрос

на сайте http://www.lvarhivs.gov.lv/dep1941/meklesana41.php

Дети Сибири ( том 1 , страница 367  ):

мы должны были об этом рассказать... : 
воспоминания детей, вывезенных из Латвии в Сибирь в 1941 году :
724 детей Сибири Дзинтра Гека и Айварс Лубаниетис интервьюировали в период с 2000 по 2007 год /
[обобщила Дзинтра Гека ; интервью: Дзинтра Гека, Айварс Лубаниетис ; 
интервью расшифровали и правили: Юта Брауна, Леа Лиепиня, Айя Озолиня ... [и др.] ;
перевод на русский язык, редактор Жанна Эзите ;
предисловие дала президент Латвии Вайра Вике-Фрейберга, Дзинтра Гека ;
художник Индулис Мартинсонс ;
обложка Линда Лусе]. Т. 1. А-Л.
Точный год издания не указан (примерно в 2014 году)
Место издания не известно и тираж не опубликован.
- Oriģ. nos.: Sibīrijas bērni.

ISBN	9789934821929 (1)
	9789934821936 (2)
Oriģinālnosaukums	Sibīrijas bērni. Krievu val.
Nosaukums	Дети Сибири : мы должны были об этом рассказать-- / воспоминания детей, вывезенных из Латвии в Сибирь в 1941 году обобщила Дзинтра Гека ; интервьюировали Дзинтра Гека и Айварс Лубаниетис ; [перевод на русский язык, редактирование: Жанна Эзите].
Izdošanas ziņas	[Rīga] : Fonds "Sibīrijas bērni", [2014].
Apjoms	2 sēj. : il., portr. ; 30 cm.
Saturs	Saturs: т. 1. А-Л -- т. 2. М-Я.

9789934821912 (2)
Oriģinālnosaukums	Sibīrijas bērni. Angļu val.
Nosaukums	The children of Siberia : we had to tell this-- / memories of the children deported from Latvia to Siberia in 1941, compiled by Dzintra Geka ; [translators, Kārlis Streips ... [et al.]].
Izdošanas ziņas	Riga : "Fonds Sibīrijas bērni", 2011-c2012.
Apjoms	2 sēj. : il., portr., kartes ; 31 cm.
Piezīme	Kartes vāka 2. un 3. lpp.
	"L-Ž"--Uz grām. muguriņas (2. sēj.).
Saturs	Saturs: pt. 1. A-K : [718 children of Siberia were interviewed by Dzintra Geka and Aivars Lubanietis in 2000-2007] -- pt. 2. L-Z : [724 children of Siberia were interviewed by Dzintra Geka and Aivars Lubanietis in 2000-2012].

 страница 367

В семье детей было двое - старший брат и я.

14 июня 1941 года приехала машина, и нам сказали: «Возьмите с собой столько вещей, сколько вы считаете нужным и сколько сможете унести, так как придется идти пешком, и далеко, и вы или тут их бросите, или там - выбирайте!» У каждого был чемоданчик, и у меня был маленький, мне по силам, потому что было мне десять лет.

Привезли в Торнякалнс, и там мы простояли, по-моему, двое суток, на третий день эшелон начал двигаться. Война началась, когда мы уже были за Псковом, 22 июня. Когда на станциях останавливались, двери открывали и по числу людей в вагоне выдавали хлеб и воду, двери задвигали и снова -вперед. Не выпускали, так как с одной стороны проезжали эшелоны, с другой стороны вагона за одеялами была уборная.

Нас остановили в Новосибирске, сразу всех людей погрузили на баржи. Самая страшная поездка была на барже. Нас там было много, а туалет один, висячий, и вечно там стояла очередь, потом началась дизентерия...

Везли нас на барже по Оби вниз до Томска, там часть людей высадили, туда и поездом людей привезли. От Томска вниз стали высаживать. Место, где жил Ленин, мы миновали. За Каргасоком - это последнее самое большое село, или городок, на Оби - мы свернули в Васюган, плыли до Нового Васюгана.

Тут начинались бесконечные болота - «болота до Омской области».

Видели, что там есть нефть - плывешь, а на  воде масляные пятна, ясно, что где-то  есть нефть. Из Латвии нас было немного - семья Мейя, Екабсоны - мать с сыном, Матисоны, Кришьянсоны.

Надо было работать, работали все. Большинство из тех, что сидели на чемоданах и говорили: «За нами сейчас приедут. За нами сейчас приедут», - умерли. Я могу сказать, что почти все они там и остались. И хотя там ничего и не давали, все же во время войны 50 граммов хлеба, что давали, -50 граммов на ребенка и тем, кто не работал. Тем, кто работал, давали 150 граммов. Картофель был в цене хлеба. У кого была картошка, тот - выживал. Весной копали, перекапывали, если находили пекли лепешки. Это и была наша еда. Тем, кто работал, давали еще что-то. Я, например, работал, и мне давали муку, в месяц восемь килограммов муки - можно было варить болтушку.

Я был сапожник, мама швея, умела шить. Мама пошьет платье, ей платили, за платье, например, двухлитровую миску с картошкой. Я поставлю подошву на сапоги - мне давали две таких миски с картошкой. Потом я мастерил бочки, валил пихту, рыбачил, вязал плоты.

Там на плотах строят домики - в одном живут люди, которые занимаются расчисткой. Крюками стаскивают в воду оставшиеся на берегу бревна и пускают их вниз по течению. В другой будке живет начальство, в третьей медпункт. Если плот застревает, в него упирается второй, третий, и тогда уже пути дальше нет. Это и была наша работа - высвободить застрявшие бревна, чтобы плыли дальше вниз. Приходилось и по бревнам бегать - если падал в воду, а была весна, тебя тут же в лодку, в медпункт - сто граммов спирта, чтобы не заболел- У Каргасока, в устье Васюгана, были растянуты боны - это была закрытая река- Когда пароход  идет, боны растаскивают, потом снова ставят на место.

страница 368

Мама все время работала портнихой в детском доме. Когда в 1946 году сирот увозили в Латвию, я прошел триста километров в Новый Васюган, чтобы получить разрешение. Там я прожил целую неделю в ожидании. Подошла моя очередь, вышел один в синем мундире: «Сегодня прием прекращен, никаких отпусков не будет!». И я триста километров пошагал обратно. Так что в тот раз домой уехать у меня не получилось, так я там и прожил. Умею мастерить бочки, большие корзины, которые ставят на сани и насыпают в них мякину, перевозят всякие вещи.

Надо было как-то жить - или учись и голодай, обходись двумястами граммами на двоих, или иди работать, получай к этим 200 граммам еще что-то, чтобы выжить. Когда я приехал, пошел в вечернюю школу. Так время и шло. Потом появились целинные земли, уехал я на целинные земли.

Мама уехала со мной. Там я выучился на шофера, сел за руль. Проработал довольно долго, до 1980 года, потом переквалифицировался в фотографа, проработал двадцать лет. Был в Цесисе фотографом, в Валмиере. В Валмиере в фотомастерской дела шли хорошо. Гунтис Улманис был начальником производства - мы были на третьем месте в республике по обороту. Мастерская была хорошая. Когда мне исполнилось шестьдесят, вышел на пенсию. Потом я еще восемь лет проработал в Дорожном

департаменте фотографом. Заболел, сделали операцию - шунтирование сердечных сосудов.

Сейчас уже второй год после операции. Раз в год, когда собираются репрессированные, я все же прихожу, но вспоминать те времена не хочется.

Не хочется вспоминать поездку туда и первые пять лет. Все-таки подумать только, что пришлось пережить в эти первые пять лет - одиннадцатилетний мальчишка грузит воз дровами, выезжает из лесу и наезжает на пень. Что ему делать? Он развязывает воз, разгружает, съезжает с пня, переносит дрова на пять метров до воза, снова пень, снова все сначала, и получается, что за день привезешь один воз и рад, что тебе за это заплатят - мешочек с мукой или что-нибудь сварить. Через пять лет ты срубишь хорошую сосенку, приподнимешь санки и съедешь с пня. Также было, когда работал в «Леспромхозе» лесорубом. Лесосека была далековато от поселка. Представьте себе - на вас штаны из мешка, в котором был сахар, под ними голые ноги, мороз под сорок градусов, и еще три дня он продержится... Начальство говорит: «Можете идти домой, если хотите, но чтоб вернуться обратно!». Выходишь на голое пространство, дует ветер. Представьте, каково мальчишке. Хорошо, что у меня рукавицы были из собачьей шерсти, прикроешь перед и идешь.

Или такая работа - дадут тебе сразу пять или восемь лошадей. Летом сено там не возят. Зимой. Ладно, ты одет, на тебе телогрейка, штаны, валенки. Но на кипу сена взобраться не можешь. Перекинешь веревку, лошадям дашь сена. Тебе валенки надо снять, телогрейку снять, чтобы забраться. Веревки задубевшие, а связать надо. И все одному, без помощника. Нагрузишь воз на одну лошадь, а их у тебя не одна. Сидишь на последнем возе, держишься, чтобы не упасть и не остаться. Хорошо, если прямиком до дома, а если дорога через населенное место, а тебе навстречу сани, дорога скользкая. Страшное дело.

То время, когда у тебя не было сил, но надо было выжить, и было самым трудным. Когда ты уже что-то мог, совсем другое дело. Но хорошо, что меня брали и разрешали делать.

Что случилось с отцом?

Мужчин отправили другим эшелоном. Мама, сколько ни писала, ответ был один - в Соликамске, этапирован. «Куда этапирован?» — «Этого мы не знаем». «Неизвестно». Потом пришло известие, что он был приговорен к расстрелу. Сейчас реабилитирован.