Тейкмане Ренате отец расстрелян в Вятлаге 16 1 1942

Тейкмане Ренате ( Саксе ) родилась в 1940 году.

Когда я родилась, а было это 31 января, стояла очень холодная зима...

Отец был юристом, мама окончила консерваторию.

Знала и языки, училась на филологическом факультете

но не работала - нас было трое.

Взяли нас в 4 утра.

Я, конечно, ничего не помню, было мне всего 5 месяцев.

...

страница 780

Когда я родилась, а было это 31 января, стояла очень холодная зима...

Отец был юристом, мама окончила консерваторию. Знала и языки, училась на филологическом факультете, но не работала - нас у нее было трое. Взяли нас в четыре утра. Я, конечно, ничего не помню, было мне в то время всего пять месяцев. В тот день у сестры был день рождения. Помню я об этом, потому что в Сибири очень часто обо всем рассказывали. Рассказывали обо всей нашей семье, и я всех полюбила по этим рассказам. Эти вечера я запомнила на всю жизнь. С Родины мама захватила коробку с орехами, и когда мы садились по вечерам, она каждому отсыпала орешков, и мы сидели в темноте, экономили керосин. Светила луна, и мама, сестра и брат принимались рассказывать, так я узнала, кто есть кто, и всех полюбила.

Помню, что в Сибири жили мы во многих местах. В первой семье, которая нас приняла, была бабушка, которая меня очень полюбила. Всегда что-нибудь мне даст, то картошку, то хлеба или супа нальет. А дед был злой, сердился, ругал ее за это. И тогда она посадит меня на русскую печку, был там такой шесток, и обязательно что-то даст... Потом жили в баньке, вероятно, на старом месте больше не могли оставаться. Там кастрировали животных. Когда их мыли, в щели лилась вода, внизу была яма, куда эта вода стекала. Приехал ветеринарный врач, сказал начальнику, чтобы в течение часа баню эту сожгли, а людей пусть размещает, где хочет. Я держалась за мамину юбку, плакала - где мы теперь жить будем! Мне было три года, и с этого времени я начала себя помнить. Потом мы уже жили в нормальных условиях. Жили даже в доме совсем одни, откуда и помнятся эти вечера, рассказы о родине.

Мама... Мама была весь мой мир. Она нас никогда не баловала, да и как можно было в тех условиях баловать, но была ласковая, понимающая. Как она нас воспитывала - это интересно... Говорит мне - вымой пол. Один раз скажет. А я, как любой ребенок, занята чем-то своим, ладно, ладно, говорю. Она скажет второй раз. Потом возьмет тряпку и начинает мыть сама. Я прошу отдать мне тряпку, она не дает. В следующий раз, если мама сказала, я старалась сделать сразу же, понимала, что так нельзя... Попыталась мамин метод на своих детях проверить. Раз скажу, два скажу, начинаю мыть сама, а они ноги поднимут и - ни с места. Поняла я, что на моих детей мамин метод не действует... Лично я воспринимала маму как святую. Если живешь в хороших условиях, а потом ребенок просит есть, хлеба или картошки, а дать нечего... Нечего одеть в холода... Но ни на кого она не держала зла, никогда на нас не кричала, не злилась, все переносила с огромным терпением. Когда мы вернулись на Родину и увидели, что здесь совсем другая жизнь, я спросила у мамы - почему ты мне никогда ничего не рассказывала? Вот мамины слова: с ненавистью в душе жить трудно! Поэтому я ей бесконечно благодарна - если нет ничего в жизни, надо собрать все свои силы и все вытерпеть. Она помнила, как жила в Латвии. Вспоминала, как было. Я слушала все это как сказку. Правда, все это казалось сказкой. Был такой эпизод - на Рождество она всегда вспоминала, как пекли перечное печенье, пипаркукас. И когда мы приехали в Латвию, она его испекла. Это было так вкусно! А сейчас сын сам печет по бабушкиному рецепту.

В 46-м, 47-м году я должна была идти в школу. Там же, в деревне была начальная школа. Сестра с братом

страница 781

ушли вперед, я осталась одна и бросилась их догонять. Школа была за конторой, но я испугалась... увидела ребят... но и учительница меня заметила, позвала меня, я схватила брата за руку. Она меня ввела в класс, было мне тогда еще шесть лет. Договорились, что я приду посмотреть, послушать, а на следующий год приду в школу по-настоящему. Учеба мне давалась, и проучилась я там все четыре года.

Мы были нищие, голые, голодные, но что касается отношений между нами, были они самые наилучшие. Я и сейчас еще с одноклассниками переписываюсь, они самые лучшие мои друзья. Местные тоже были высланные, так называемые раскулаченные. Их привезли зимой, в санях, выкинули в сугроб и оставили. Но там были и мужчины - отцы, братья. И принялись они копать. А земля застывшая, многие умерли, и взрослые, и дети... Со временем дома стали строить. Так что нас они прекрасно понимали, отношения между нами были самые хорошие.

Зимой днем мама была дома. Чтобы что-то заработать, ночью сторожила. Днем иногда шила, рукодельница была. А когда начинался сезон, мы маму уже и не видели. Работала она кем-то вроде

воспитательницы в детском саду. Было там 26 детей, разного возраста, уходила мама, когда мы еще спали, приходила, когда мы уже спали. Когда учились в школе, нам тоже приходилось работать в колхозе -пололи картошку, зерновые - тогда никакой химии не применяли, все делали руками... Когда у меня выдавалось свободное время, бегала помогать маме в детский сад. Дома у меня были свои обязанности - убрать, собрать из-под кур яйца, мы держали кур. Так продолжалось до 4-го класса...

Когда мне исполнилось 10 лет, я должна была пойти в школу за 15 километров в другое село. Но ни одежды, ни обуви у меня не было. И меня отдали на год присматривать за ребенком. Я у них работала. Мальчику было три года, он не ходил, болел. И я целый год жила у них без мамы. Но в следующем году снова пошла в школу. Через год мама переехала в ту семью, где я присматривала за ребенком. Он уже начал ходить, ему было лучше. Я ужасно скучала по маме, помню, я заболела, ноги распухли, температура поднялась. Лежу и думаю - не могу без мамы... Хозяйка моя ушла на работу, а у меня были резиновые сапоги, присланные из Латвии.

страница 782

Зима, холодно. Натянула я эти сапоги и побежала в дом, где я за ребенком присматривала. Прибежала, хозяйка меня не отпускает, ложись, говорит. Уложила меня в постель, сама ушла, я снова сапоги натягиваю, дальше бегу. И только одна мысль: не садиться, не садиться, сяду - не встану! Забежала в первый же дом, приехала за мной мама на саночках, отвезла домой. Так любила маму, не могла без нее... Но ноги не обморозила... Я верю в Бога. Он до сих пор меня поддерживает и ведет...

Когда вы стали старше, спрашивали вы у мамы про отца? Да. Но, как ни странно, мама скупо о нем рассказывала. Говорила только, что был он хороший муж, любящий отец. Я видела фотографии, но их было так мало. Когда я впервые встретилась с маминой подругой, та мне рассказала об отце гораздо больше. Я поняла, что он был очень общительный и интересный человек. Мы писали, интересовались, получили ответ, что жив, работает, напишет. Ждите... А потом еще одно сообщение... Когда я училась в 8-м классе, меня вызвал начальник, посмотрел на меня - я была очень маленького роста - и сказал, чтобы пришла мама. И я бегом бежала больше 20 километров. Сказала, что есть сведения об отце. Пошли вместе, думали, услышим что-то хорошее.

Но мама вышла совершенно убитая, сказала, что отца расстреляли. До этого нам все время лгали. И вот мы узнали правду...

Еще хочу рассказать про брата. Умер он в 1948 году. Мне тогда было восемь лет, он был мне как отец. Мы, дети, должны были сдавать колхозу веники, ветки надо было связать. Взрослые спилят дерево, обрубят сучья, а мы, дети, вязали веники на корм скоту. Брат мне всегда помогал, они у меня были мягкие-мягкие...

Мама много рассказывала о Латвии, и все это звучало, как сказка.

А я знала, что мы никогда не вернемся домой... даже и мысли такой не было, нам же сказали, что мы приехали навсегда... Мама каждый раз, когда оставался хлеб, складывала его в мешочек, говорила - вот поедем домой... Мы, конечно, сухари эти съедали, потом снова начинали откладывать, мама думала о возвращении постоянно. А когда к власти пришел Хрущев, нас освободили.

Я впервые увидела железную дорогу, поезд, впервые оказалась в вагоне... Вошла, а он жужжит, глаза открыть не могла. Ехали долго, вероятно, неделю. Приехали в Ригу, сестра встретила нас на такси. Стала со мной разговаривать, я понимаю, что

страница 783

она спрашивает, на русском отвечать не хотелось, а латышского языка не знала... У меня как с языком было - понимать понимаю, а говорить не могу.

Первое, что меня в Риге поразило, памятник Свободы, сестра отвела, показала. Понравились и дома, каких я никогда до этого не видела. Но что касается людей... Нас боялись, избегали. Боялись с нами встречаться, поддерживать контакты, это воспринималось очень болезненно. На родине мы чувствовали себя нежеланными... Чужими. Мама сказала - мне все равно, куда пойдешь, но учиться ты должна. Пошла я, искала, но везде нужен был латышский язык, а я просто-напросто боялась. Был техникум, где на латышском языке не надо было писать ни сочинение, ни диктант. Поступила, это был Политехникум. Группа у меня была очень хорошая, но на латышском языке учиться я не могла, поступила в русскую группу. И тут судьба свела меня с русскими. Окончила, пришла работать на ВЭФ. Люди... свои, латыши приняли меня такой, какая я была... 36 лет проработала. О народе своем должна сказать - я счастлива, что я латышка.

Но с русскими же у вас были хорошие отношения? Расскажу один случай... До 7-го класса у меня была астма, в серьезной форме. Быстро ходить не

могла, тащилась как черепаха. И все эти шесть километров до школы рядом со мной шла русская девочка Клавдия. Ни разу меня не бросила, ни в пургу, ни ночью. Все бегут, домой побыстрее попасть, а я задыхаюсь, идти не могу, не то что бежать. И все три года она была рядом как ангел-хранитель. Потом она уехала. Мы переписывались до самого конца...

Помню, вшивыми латышами нас действительно обзывали, но и вшей там было немеряно. У них тоже вши были, может быть, меньше, чем у нас. Они ведь жили все-таки лучше. А вообще-то жили мы очень дружно.

Испытываете ли вы горечь или ненависть за то, что отца вашего расстреляли и у мамы так сложилась жизнь? Как мама говорила - с ненавистью жить трудно, ненависти у меня, может быть, и нет, но когда над моим народом начинают глумиться, мне хочется встать и спросить - для чего все это нужно было, кто-то же должен за это ответить и попросить прощения у народов за то, что было сделано, но в принципе должна сказать - я, как мама, стараюсь, какая бы ни выпала судьба, прожить жизнь достойно.

У меня двое детей и четверо внуков.

Муж заботится обо всех, старается.

Teikmane Renāte Viestura m.,
dz. 1940,
lieta Nr. 13793,
izs. adr. Rīgas apr., Rīga, Kirova iela 33-7 (Rīgas apr. Inčukalna pag.) ,
nometin. vieta Novosibirskas apg., Pudinas raj.,
atbrīvoš. dat. 1957.01.09

Для поиска дела по дате рождения или букв имени и фамилии используем запрос

на сайте http://www.lvarhivs.gov.lv/dep1941/meklesana41.php

Teikmane Kēte Osvalda m.,

dz. 1902,
lieta Nr. 13793,
izs. adr. Rīgas apr., Rīga, Kirova iela 33-7 (Rīgas apr. Inčukalna pag.) ,
nometin. vieta Novosibirskas apg., Pudinas raj.,
atbrīvoš. dat. 1957.01.09

Ещё хочу рассказать про брата.

Умер он в 1948 году.

Мне тогда было 8 лет, он был мне как отец.

Teikmanis Tālivaldis Viestura d.,
dz. 1935,
lieta Nr. 13793,
izs. adr. Rīgas apr., Rīga, Kirova iela 33-7 (Rīgas apr. Inčukalna pag.) ,
nometin. vieta Novosibirskas apg., Pudinas raj.

умер 15 6 1948 года

Teikmane Hēlija Viestura m.,
dz. 1932,
lieta Nr. 13793,
izs. adr. Rīgas apr., Rīga, Kirova iela 33-7 (Rīgas apr. Inčukalna pag.) ,
nometin. vieta Novosibirskas apg., Pudinas raj.,
atbrīvoš. dat. 1954.11.24

Дети Сибири ( том 2 , страница 780 ):

мы должны были об этом рассказать... :
воспоминания детей, вывезенных из Латвии в Сибирь в 1941 году :
724 детей Сибири Дзинтра Гека и Айварс Лубаниетис интервьюировали в период с 2000 по 2007 год /
[обобщила Дзинтра Гека ; интервью: Дзинтра Гека, Айварс Лубаниетис ;
интервью расшифровали и правили: Юта Брауна, Леа Лиепиня, Айя Озолиня ... [и др.] ;
перевод на русский язык, редактор Жанна Эзите ;
предисловие дала президент Латвии Вайра Вике-Фрейберга, Дзинтра Гека ;
художник Индулис Мартинсонс ;
обложка Линда Лусе]. Т. 1. А-Л.
Точный год издания не указан (примерно в 2015 году)
Место издания не известно и тираж не опубликован.
- Oriģ. nos.: Sibīrijas bērni.