14 06 1941

Спилве Дагмара родилась в 1937 году.

Я родилась в поселке Кука Крустпилсской волости. Семью составляли мама, отец, брат, сестра и я. Отец служил на железной дороге, у нас была своя земля, 34 гектара.

14 июня подъехал грузовик, отец был на работе. Мама думала, что нас повезут на расстрел. Мамина сестра забросила вещи в машину, а мама их кинула обратно - если расстреляют, зачем они. Увезли нас на станцию, взяли и отца. Он успел нам прислать консервы, что-то принесли родные. Ехали недели две. Давали нам воду и пшенную кашу. Один раз нас выпустили в чистом поле, там была река, и все мылись, никого не стесняясь. Помню плот, на котором нас везли по реке, я упала в воду, но плотовщик спас. В каком-то колхозе всех разместили в пустом доме. Есть не дали, спать пришлось на полу. Началась колхозная жизнь. Сестре было 13 лет, она тоже работала, доила коров вместе с мамой, за это почти не платили. Мама во время дойки через соломинку пила молоко из ведра. На нее донесли. Пришлось переезжать. Новое место называлось Подсосное, совхоз. Спали с братом в одной кровати, опухшие от голода. Мама была в отчаянии. Продала все тряпки, обручальное кольцо обменяла на ведро картофеля. Выжили как-то.

В 1944 году ушли пешком в Ададым, где была шахта, а рядом колхоз. Мама поступила на работу, в шахте махала киркой, сестра отвозила уголь на тачке. Мы отрыли себе землянку, поставили там плиту, уголь приносили с шахты, было тепло. Мама на той работе себя доконала. В шахте была загазованность, угольная пыль, уголь ведрами приходилось подавать наверх...

В 1945 году мы в первый раз пошли в школу, до нее было два километра.

Часов не было, оказалось, уроки давно окончились. Пришлось вернуться домой. Хлеб иногда давали сразу на пять дней, через два дня все уже было съедено. Брат осенью ходил босиком. Однажды выпал снег, и после уроков он из школы два километра бежал по снежку босой. Мне в школе нравилось. Учились вместе с сибиряками. Один раз шли с братом мимо картофельного поля, там шла уборка. Один сказал Харалдсу: кину в тебя картофелиной, если попаду - она твоя. Попал. Брату было больно, зато мы ту картофелину потом сварили и съели. Голодно было, особенно весной.

Шли мимо свинофермы, смотрим - поросенок лежит. Мы его взяли под мышку, принесли домой. Мама на работе, сестра в Назарове. Кинули в котел поросенка целиком и варим. Закипела вода, разнеслась сильная вонь. Мы же не только не выпотрошили поросенка, но и не ополоснули. Как принесли, так и вложили в кастрюлю. Брат был находчивый, из дерева вырезал мне лягушку, сам соорудил лыжи. Весной собирали зелень мало-мальски съедобную, варили. Были луковички, корни лилий. Осенью собирали колоски на полях, но это не разрешалось. Были бесправны, как рабы. Весной подбирали подмерзшие картофельные клубни.

Из Латвии нам прислали деньги - 2000 рублей. Мама купила корову, полудохлую. Привела за восемь километров. Корова у нас откормилась, давала 20 литров молока. Сбивали масло, продавали на базаре. Потом шахту закрыли, пришлось перейти в колхоз. В 16 лет, когда я получала паспорт, надо было подписаться, что 20 лет буду жить безвыездно там же, за самовольный отъезд грозили каторгой. Но все надеялись, что домой вернемся. Латвия

страница 727

была для меня раем, землей обетованной - такой я ее знала по рассказам мамы. Дети нас дразнили: «Латыш, куда летишь? Под кровать, говно клевать». Брат с насмешниками дрался. Я хорошо училась - давала одноклассникам списывать. Было еще две латышских семьи. Особой дружбы не получилось, только с Лаумой. Начиная с пятого класса ходили в школу еще дальше, за пять километров. По дороге нужно было переправляться через речку Ададымку, весной она разливалась, брели по колено в воде.

Мама бралась за всякие работы, летом сторожила гороховое поле - местные горох воровали. Летом и я работала. Осенью за это получила восемь килограммов муки. После школы я поступила в Лесной техникум в Красноярске. Устроилась в общежитие, стипендия была 300 рублей. Потом из общежития выписалась, думала ехать в Латвию. Временно снимала комнату на пару с русской подругой. 100 рублей платили за комнату, 100 рублей -

на еду, 100 - на одежду. Мама и брат в 1957 году уехали домой. Я осталась еще на год, чтобы закончить учебу, и тогда тоже уехала.

Мама подробно написала, как добираться от станции Крустпилс. У меня с собой была большая банка меда. По краям дороги росли вишни, усыпанные ягодой. Хотелось попробовать, но было боязно... Прошла мимо дома - не узнала. На рай показалось непохоже. Тут тоже был колхоз. У мамы было две овцы. Ходила она, опираясь на две палочки. Брат долго не мог найти себя, потом женился. Мама теперь жила у сестры. Я окончила Академию, начала работать, смогла снять квартиру.

Отец умер 19 мая 1942 года в Вятлаге. Узнали мы об этом еще в Сибири. Он был айзсаргом, имел неосторожность сказать, что за советскую власть никто голосовать не станет.

Разве отец и мать заслужили свою горькую участь?

Я училась жить.

 Spilve Maiga Dagmāra Jāņa m.,
dz. 1937,
lieta Nr. 15674,
izs. adr. Jēkabpils apr., Krustpils pag., Skramaņi ,
nometin. vieta Krasnojarskas nov., Nazarovas raj.,
atbrīvoš. dat. 1956.06.26

 Dzimšanas datums:31.12.1937 
Miršanas datums:24.06.2012

NNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNN

 Для поиска дела по дате рождения или букв имени и фамилии используем запрос

на сайте http://www.lvarhivs.gov.lv/dep1941/meklesana41.php

Дети Сибири ( том 2 , страница 726  ):

мы должны были об этом рассказать... : 
воспоминания детей, вывезенных из Латвии в Сибирь в 1941 году :
724 детей Сибири Дзинтра Гека и Айварс Лубаниетис интервьюировали в период с 2000 по 2007 год /
[обобщила Дзинтра Гека ; интервью: Дзинтра Гека, Айварс Лубаниетис ; 
интервью расшифровали и правили: Юта Брауна, Леа Лиепиня, Айя Озолиня ... [и др.] ;
перевод на русский язык, редактор Жанна Эзите ;
предисловие дала президент Латвии Вайра Вике-Фрейберга, Дзинтра Гека ;
художник Индулис Мартинсонс ;
обложка Линда Лусе]. Т. 1. А-Л.
Точный год издания не указан (примерно в 2015 году)
Место издания не известно и тираж не опубликован.
- Oriģ. nos.: Sibīrijas bērni.