14 06 1941

Скринда Лидия родилась в 1936 году.

Я родилась 7 октября 1936 года в Ликснской волости Даугавпилсского района Латвии.

Нас было 4 сестры.

Старшая родилась в 1934 году, я в 1936-м.

Силвия в 1939 и Марита в 1940м.

Отец был учителем в Калупе, мама служила в паспортном столе.

страница 692

Я родилась 7 октября 1936 года в Ликснской волости Даугавпилсского района. Нас было четыре сестры. Старшая родилась в 1934 году, я в 1936-м, Силвия в 1939-м и Марита в 1940 году. Отец был учителем в Калупе, мама служила в паспортном столе. Оба были людьми активными. Отец руководил церковным хором. Мы католики. Я очень любила моего дедушку. Настал 1941 год. Помню из того времени очень мало. Когда проезжали мимо нашей баньки, все плакали, и я сказала: «Что плакать-то, хотя бы покатаемся!» Увезли

нас на станцию Ницгале, отец сложил наши вещи на нары. И тут же его увели. Потом он вернулся ненадолго, и мама сложила в мешок его вещи. Он сказал, что в конце пути будем опять вместе. У меня еще и сейчас перед глазами стоит картина -он уходит с мешком в одной руке и с полушубком под мышкой. Наша дальняя родственница работала в станционном буфете. Она мне потом рассказывала, что нас собрали на площадке, опоясанной веревкой. Она увидела там маму со всеми четырьмя дочками и, поднырнув под веревку, пыталась пройти к нам, но стража ее отогнала. Тогда она собрала все, что было в буфете, и кинула через ограждение - пусть берет, кто хочет. Конвоиры ее схватили и ударили об столб.

Дорогу почти не помню. Только случай, когда нас выпустили на остановке посреди поля. В Сибири вначале жили все вместе. Помню, что в августе умерла сестра, на ней были красные носочки. Потом жили в одной большой комнате шесть семей: Рубенисы, госпожа Цируле, госпожа Берзиня, Полошкова. Была зима. Мама изготавливала бочки. Не было бумаги. Нам сделали такие досочки, на чем писать, учитель проверял. Потом стеклышком отскребали написанное и писали по новой. Писали тоже и на бересте.

Маме дали небольшой участок земли, сеяли просо, посадили картошку. Помню свой седьмой день рождения. Из дома мы привезли большую эмалированную кастрюлю. Мама сварила целую кастрюлю пшенной каши. В школу мы ходили по очереди, потому что обуви не хватало. Дорога была глинистая, вязкая, я однажды шла из школы, и одна «танкетка» осталась в жиже. Прибежала домой, мама пошла искать, вытащила ее из глины. Сын

госпожи Рубене женился на русской учительнице, родился ребеночек. Я ходила нянчить его, и мне дали за это сапожки.

Не помню как, но в 1946 году договорились и нас отвезли на родину. Вернулась и семья маминого брата. Ехали в одном купе с ними, спали и на третьей, багажной полке, я оттуда свалилась. Помню, как приехали, как вышли из поезда, было темно, мы в фуфайках с березовыми туесами. Нас повезли на улицу Кулдигас. Ехали по мосту через Даугаву, и нам сказали, что это самая большая наша река. Сразу нас отвели в баню, дали чистую одежду. Связались с моим дедушкой, и я приехала к нему. В нашем доме была устроена школа. Одну комнату освободили для нас, там мы и жили. Дед поехал продавать зерно. Купил там ткань для обивки мебели, из нее нам сшили платья. Дедушка научил меня пилить дрова, косить траву. Коса у меня была детская, по росту.

Мы все время ждали, когда вер-I нется мама. Как принято у католиков, на столе у нас стоял крестик с распятием. Каждый раз, глядя на него, думали о маме. Как-то утром в августе 1947 года посмотрели в

страница 693

окно - мы жили на втором этаже - а там у ворот стоит наша мама! Пришла госпожа Рубене, мама была полячка, они между собой говорили по-польски, чтобы мы не поняли, что кое-кто опять сослан. Двоюродный брат отца женился на маме, родилась еще сестренка, но это ничему не помогло, нас выслали снова.

Я пришла из школы, училась тогда в шестом классе. Разучивали стихи к Октябрьским праздникам, все кричали, но мне послышалось, что кто-то плачет. Стала прислушиваться. Когда во дворе услышала шум грузовика, все стало ясно. Машина встала, оттуда спрыгнули три или четыре солдата. Куда ты денешься? Нас повезли в Даугавпилс. Две недели в тюрьме, потом на вокзал. Усадили всех на корточки посреди перрона. Это было ужасно. Доставили в Ригу, и все в том же духе. Страшней всего были «Черные Берты». Сначала сажали уголовников, потом закидывали наши вещи, потом нас самих. До сих пор боюсь закрытых помещений, в лифт опасаюсь вступить. В Риге пробыли тоже две недели, по вечерам нам разрешили работать на кухне. Следующие две недели в Ленинграде, оттуда - в Киров, где режим был свободнее, примерно как в лагере. Там в свое время побывал и отец. Мама выходила в город. Держали нас где-то на окраине, у подножья горы. Мама узнала, что отец там умер. Из Кирова по этапу переслали в Красноярск. С нами были эстонцы, они хорошо, дружно пели. Стража им запрещала.

В Красноярск привезли в декабре, доставили к тюрьме, но внутрь не пускали. Тюрьма оказалась переполнена. На нас были демисезонные легкие пальтишки, мы жутко мерзли. Парни-эстонцы растирали нам ноги, стучали кулаками в ворота, чтобы впустили погреться хотя бы детей. Один надзиратель сказал, что первый раз видит, как люди просятся в тюрьму. Маму через какое-то время впустили, после чего впустили и нас в камеру, рассчитанную на 50 человек. Нас там было 150. Сидели у самых дверей, у параши, спать было негде. Я долго не могла решиться есть гречневую кашу. Она была синяя. Потом повезли нас в Иланск, там выкинули и сказали, что можем идти куда хотим. Странно, что ни один охранник нас не сопровождал. Пошли на пересыльный пункт. Был хлеб, мама купила маргарину, а сверху добавили лук. Отправили нас туда же, где мы отбывали ссылку в первый раз, в Новопокровку. Километрах в четырех оттуда - Черемшанка. Пошли учиться со старшей сестрой в школу в

Южно-Александровке. Жили у хозяев. По субботам уходили домой. Однажды была страшная буря, идти надо было пять километров, падали деревья... В степи замерзла насмерть наша одноклассница.

Летом нас перевели в другое место, в Дзержинский район. Сестра училась уже в средней школе и осталась там. Мы теперь оказались в 100 километрах от нее. В школу ходили в деревню Вершинскую, там на горе была единственная улица. Жили в бывшей клети. Стояли жестокие холода, топили печку, сколько могли, но согреть комнату не удавалось. Мама побелила стены и по бордюру пустила трафаретный рисунок - парень и девушка в народных костюмах. Русские прибегали смотреть.

Мы ждали приезда отчима. Дед завещал ему дом, думал, что нас вряд ли дождется. Отчим работал на железной дороге. Один раз в год мог съездить куда хочет бесплатно. И вот он с младшей сестренкой приехал. Сестра поначалу не узнала нас, жалась к отцу. Мама из-за этого расстроилась.

Лес был далеко, до него километров восемь, мама и отчим там надрезали стволы. На каждого выделялось пять гектаров леса. Дереву обрезали немного коры, подставляли посуду, чтобы стекала смола. Обходили все деревья, делали один надрез, потом по второму, по третьему разу. Натекало довольно много смолы. Сначала собирали смолу в деревянные бадьи. В то лето я окончила 6-й класс и пошла работать. На горе стояла бочка. Мы снизу поднимались к ней, постепенно наполняя свою бадейку, так все же было легче. Смолу выливали в двухсоткилограммовую

страница 694

бочку. Дойти до нее было нелегко - тайга, бурелом, поперек пути сваленные деревья. С утра войдешь в лес и скоро уже купаешься в поту, и ходишь так до обеда. Комары, слепни и мошка мучают хуже всего. Сплетали травяные венки, от комаров это немного помогало. Не хватало воды, взятую с собой выпивали почти сразу. Летом жара была убийственная, ручьи пересыхали. Иногда можно было найти воду под большим камнем. Берешь соломинку и через нее втягиваешь, иногда с землей. Перелезаешь через замшелые стволы, а там, смотришь, змея притаилась. Подойдешь к сосне - и там свернулась, греется на солнышке. Змей было ужасно много. Это уже было в Вышинке. Школа там была тоже не близко, за пять километров, в Прокофьевке. Там жила семья маминого брата. Мы жили у них, а по субботам возвращались домой.

Я окончила среднюю школу, лето проработала в тайге, с той самой смолой, чтобы подзаработать денег. Работа была тяжелая, но заработок нормальный. Приехала сестра и взяла меня с собой в Красноярск. Там я поступила в профтехучилище, осваивала специальность «контролер машиностроительного оборудования ». Так как у меня не было ни отца, ни матери, кормили там бесплатно. Одежду выдавали казенную с блестящими пуговицами. Закончила училище в 1957 году. Когда было получено разрешение ехать домой, сестра работала, так что деньги на билеты у нас были. Правда, как раз с билетами было трудно, но в конце концов мы их достали. Доехали до Москвы, у сестры там были знакомые по заводу, остановились и жили у них, пока купили билеты уже в Ригу.

15 ноября, когда мы вернулись к себе, у сестры был день рождения. С вокзала пришли домой. Там к этому времени жили отчим и одна тетя, Юлия. Сводной сестренке, Ирене, было уже семь лет. Дедушка умер. Мне всегда нравились сельские работы, нравилось корову доить. В 1958 году, в апреле я уехала на село, поступила бухгалтером в контору. Сестра моего теперешнего мужа уже работала там же, мы подружились. Муж был из соседней деревни. В это время у нас начались разногласия с отчимом. Кажется, он собирался жениться, и я вроде бы этому была помехой. Старшие сестры взяли меня к себе в Ригу, там я поступила на Радиозавод имени Попова. Проработала там года полтора. Мой муж был офицером. Летом я ездила к сестре, познакомились, поженились. Его фамилия Скринда, и у меня такая же. Ничего не пришлось менять. Поженились и уехали

в Россию, ему, как офицеру, выпали 10 лет службы в городе Ярославле. Там родились Янис и Силвия. Когда дочке пришло время идти в школу, мы хотели, чтобы это была латышская школа. Всеми правдами и неправдами муж добивался перевода в Прибалтийский военный округ. И добился. Нас перевели в Талей. Там жили еще 10 лет. Родилась вторая дочь, Кристина. Потом мужа перевели в Ригу. С 1982 года живем в Межциемсе.

Об отце мы узнали от мамы, а она - от человека, который был с ним в одном лагере. Даугурс его фамилия. Он рассказывал, что выживали те, кто решался есть крыс и лягушек. Наш отец не успел это испробовать, он умер 30 марта 1942 года. Его пытали и били. Когда в последний раз его принесли окровавленного с допроса, у него оставались одеяло и шуба. Он сказал тому человеку, чтобы тот взял шубу себе.

Многие из нашей семьи остались в Сибири. Тетя умерла там два года назад. Двоюродный брат умер. Еще два двоюродных брата и сестра живут в Нижне-Гашенском районе Красноярского края, на станции Решоты. Мы у них были в 1984 году. У мужа был бесплатный билет, и мы с Кристиной и со старшей сестрой и ее сыном ездили туда. Там наша мама умерла. Навестили подруг. Это было за ЗКукоями. Там в поселке Новом была такая Полина Даудиша. Дочка двоюродного брата раза три у нас гостила. И двоюродная сестра тоже, она говорит по-латышски, а кто помоложе, языка уже не знают.

О жизни как таковой. Это время точно вычеркнуто из жизни. Отец сказал однажды: «Доживу ли я до времени, когда смогу потанцевать с моими дочерьми?» Не дожил. Почему? Что мы такого сделали, чем заслужили такое? Чем старше становлюсь, тем сильней закипает во мне злость. Нужно бы прощать, а во мне только вражда.

Было тяжело, но мы достоинство не уронили, себя не потеряли. И когда вернулись, учились, обзавелись семьями. Были недавно на кладбище там, дома. Там есть крест с именами сестры, деда. И надписи - отец, мама, сестра, что они умерли в Сибири. И кажется, что они там есть.

14 июня были там, подошел один с медалями и спрашивает: кто здесь похоронен? Мы рассказали. Он говорит - не надо было быть такими, как они, тогда бы не сослали. Спросил еще, кто мы. Отвечаем - их дети. Он аж метнулся от нас, видно, не мог себе представить, что кто-то оттуда возвратился... Такого он не ждал.

Skrinda Lidija Antona m.,
dz. 1936,
lieta Nr. 19430,
izs. adr. Daugavpils apr., Līksnas pag., Zabolotiški ,
nometin. vieta Krasnojarskas nov., Ilanskas raj.,
atbrīvoš. dat. 1957.05.25

 Skrinda Antons Jāzepa d., dz. 1902, lieta Nr. 19430, izs. adr. Daugavpils apr., Līksnas pag., Zabolotiški

Скринда Антон Язепович умер в Вятлаге 20 3 42 страница 225 Aizvestie

NNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNNN

 Для поиска дела по дате рождения или букв имени и фамилии используем запрос

на сайте http://www.lvarhivs.gov.lv/dep1941/meklesana41.php

Дети Сибири ( том 2 , страница 692  ):

мы должны были об этом рассказать... : 
воспоминания детей, вывезенных из Латвии в Сибирь в 1941 году :
724 детей Сибири Дзинтра Гека и Айварс Лубаниетис интервьюировали в период с 2000 по 2007 год /
[обобщила Дзинтра Гека ; интервью: Дзинтра Гека, Айварс Лубаниетис ; 
интервью расшифровали и правили: Юта Брауна, Леа Лиепиня, Айя Озолиня ... [и др.] ;
перевод на русский язык, редактор Жанна Эзите ;
предисловие дала президент Латвии Вайра Вике-Фрейберга, Дзинтра Гека ;
художник Индулис Мартинсонс ;
обложка Линда Лусе]. Т. 1. А-Л.
Точный год издания не указан (примерно в 2015 году)
Место издания не известно и тираж не опубликован.
- Oriģ. nos.: Sibīrijas bērni.