14 06 1941

Поммере Валда Яновна ( Шусте ) родилась в 1932 году.

Pommere Valda Jāņa m.,
dz. 1932,
lieta Nr. 16271,
izs. adr. Rīgas apr., Rīga, Ganību dambis 5-4 ,
nometin. vieta Novosibirskas apg., Kargasokas raj.,
atbrīvoš. dat. 1957.11.15

страница 336

В 1940 году, когда начались советские времена, отец перешел работать в Слоку, бухгалтером на фабрику, летом мы жили в Слоке. Мама оставалась в Риге, на улице Ганибу дамбис. У нас и бабушка была -старая, хромая, но светлой души человек.

Летом 1941 года мы с папой и с бабушкой жили в Слоке. В субботу утром ждали маму из Риги. Я уже встала, сестренка еще спала. Раздался громкий стук в дверь. Зашли солдаты, приказали одеваться, собираться, надо уезжать. Мне тогда было девять лет. У меня была большая красивая кукла. Я спросила у одного — а куклу я могу взять? Он сказал, чтобы я ее не брала, она большая, тяжелая, скоро вернешься, заберешь. «Скоро» растянулось на 16 лет. Никакой паники не было, грубо не обращались, все происходило тихо и спокойно, единственное - у нас нечего было брать с собой, только и были летние платьица, сандалетки, вот и все.

Что я помню - что плыли то ли на катере, то ли в лодке. Помню еще станцию, вероятно, это была Шкиротава, я, конечно, в то время точно не знала. И вот мы - я, сестра, папа и бабушка - стоим. Папу увели. Жаль, что я не помню момента расставания, не знаю, как все происходило. Папу увели, мы остались. Потом начали искать маму. Оказалось, что маму взяли еще ночью, пришли домой, думали, что и отец там. Мама была одна. Ну что она могла взять из вещей? Что-то взяла, конечно. А на станции бросились маму искать. И вот стоим мы - два ребенка и хромая старушка. Один солдат пошел

вдоль эшелона - телячьи вагоны, оконца за решетками, идет и кричит: «Гражданка Помер, гражданка Помер!», русские же не произносят «Поммерс», все думают, что кто-то умер, до конца эшелона дошел, я помню, что было 73

вагона, потом еще прицепили, дошел он до конца, а мамы все нет и нет, и тут из предпоследнего вагона - из 72-го - ее голос: я слышу, слышу, мама, видно, поняла, что это она - «Гражданка Помер». Так мы оказались в 72-м вагоне, с мамой. Но что значит вагон? Товарный вагон, нары, людей полным-полно, окна за решетками. Двери закрыты. Что в вагоне происходит, не видно. Девочки, у которых с собой зеркальце, высунут его в окошко, чтобы увидеть, что происходит. Первый раз дверь оставили приоткрытой, когда мы были уже в глубине России...

В Новосибирске нас пересадили на пароход, поплыли по Оби. Затолкали нас в баржу, и я слышала, как говорили, что баржа переполнена, что сейчас нас вывезут на середину реки и потопят. И я - ребенок - это слышу. Но не потопили. Ведь мы были серьезная рабсила - зачем топить, разве не логично?

Как мы оказались в Томске, не помню. Были какие-то сараи, бараки, да и маленькая я была, и столько лет прошло...

А Сибирь - красивое место, красивые берега, живописные. Словно плыву я по Гауе и восторгаюсь берегами Гауи - в Сибири тоже красиво.

И вот Каргасок, оттуда наш путь уже по Васюгану. Помню, причаливаем к берегу, на берегу деревня, вызывают по именам и фамилиям, велят выходить. Когда пришла наша очередь, мы уже проплыли по Васюгану 120 километров, помню,

как кто-то сказал - глянь, здесь и свиньи есть. Свиньи там бродили сами по себе, паслись. Август был жаркий, на берегу большое строение - там у них была контора. Согнали нас всех в помещение конторы,

страница 337

расселись на полу, и помню - не знаю, рассказывать ли, но все же расскажу. Мне девять лет. Высадили нас, и пароход поплыл дальше. Взрослые сели на полу в кружок, посередине бумага, на которой буквы, цифры, под ней блюдце. Люди положили на нее руки. Тогда я не знала, что это такое.

Сегодня могу сказать, что это называется спиритизмом. Помню, этого мне не рассказывали, -мы не были осуждены, не были преступниками, мы думали, что произошло какое-то недоразумение, что скоро пароход вернется и нас заберет, и недоразумение прояснится. И представьте себе, я помню, как вызывали Мейеровица - вероятно, дух надо было вызвать, он был министром и погиб в автокатастрофе, это я знала. И блюдечко сказало, что пробудем мы там 18 лет. 18 лет! Этому, конечно, никто не поверил. А я только слушала. Лично я прожила там 16 лет, кто 17, кто, может быть, и 18. Но такой факт был.

После этого нас из конторы расселили кого куда, нас четверых - маму, двоих детей и хромую бабушку - никто не хотел к себе брать, да мы еще были фашисты, враги народа, нам выделили там же на берегу домик. Была в нем одна комната, метров шесть, не больше. Малюсенькое оконце, маленькая плита, когда-то речной сторож жил, дежурное помещение. Жили мы там довольно долго, два дощатых настила, четыре человека.

По-русски мама, может быть, что-то понимала. Я же ни слова. В Латвии я окончила 1-й класс, пора было идти в школу. Но как пойдешь, если языка не знаешь? В ту зиму школу не посещала.

Наступило Рождество. Праздновать не разрешалось, даже упоминать не разрешалось. Новый Год отмечать можно было. А предыдущий Новый год и Рождество - нарядная елка, играли на пианино, пели, а через год что?! На столе крохотная елочка, висят на ней кружочки моркови, свеклы, картофелинка с торчащей в ней соломинкой, что-то из бумаги вырезали. Такая была у нас праздничная елка.

Голод был страшный, сколько вещей у мамы было, все обменяла, продала. Хорошо помню -было у мамы пестрое шелковое платье, за него нам дали целое ведро квашеной капусты, вернее, листьев. Но и это было хорошо. Но в целом скажу так - русские люди были очень сердечные, отзывчивые, иначе мы бы не выжили. Я была маленькая, тщедушная, работник из меня никакой, я сидела дома. А так как хотелось есть, шла к соседям, вероятно, так это и осталось - ни один русский не выпустит тебя из дома, не угостив прежде, даже если и у самого не густо. Но чашка чая всегда найдется. С хлебом было как было, его и у русских не было, добавляли тертую картошку. Белый был только в одном доме, и то потому, что работали они не в колхозе, а были водниками - смотрели за рекой, а там было другое обслуживание. Так вот я и ходила по гостям. И сейчас, если ко мне приходят, я сразу же бросаюсь угощать. Хотя бы чашку чая предложить.

Мама пошла в колхоз. Ухаживала за телятами, результаты были хорошие, латыши работать умеют. Надо было ее похвалить, передовик, но как напишешь в газете «Поммере Алма», вот и переделали фамилию - стала она Помирова.

Помню еще, как маму пытали, не физически, нет, надо было подписываться на облигации на определенную сумму, а если не подпишешься, угрожали, не знаю только, чем они могли угрожать, но мама рассказывала, что вызывали и требовали подписаться, деньги выложить - а какие деньги? Я даже не представляю, откуда и у кого там были деньги. За трудодни платили зерном, у нас был такой каменный круг, сверху еще один, растирали зерно в крупу. Варили кашу.

Сестра вышла на работу в первый же день, ей было 12 лет. Отправили рыбу ловить, вместе с мужчинами. Когда она подросла, отправили ее лес валить. Дома она бывала редко, там же и жила, в бревенчатой избе. Работала хорошо, норму перевыполняла, и вообще сестре своей я хочу сказать огромное спасибо. У лесорубов было совсем другое снабжение, она привезла и подарила мне фланелевое голубое платьице в цветочек. Это было что-то!

Прошло время, и я тоже пошла работать. А пока дома оставались мы с хромой бабушкой. Мы с ней ходили по ягоды, за грибами, тайга начиналась сразу же за домом. Сначала огород, где росла картошка, и сразу же тайга.

Ходили мы с ней и рыбу удить. Отец был заядлый рыбак и захватил с собой рюкзак с рыбацкими принадлежностями. А там ни у кого таких удочек не было. У нас же ни лодки, ни весел не было, а у соседского мальчика не было удочек. Посадил он меня в долбленку, по-сибирски называлась обласок, я тяну за лодкой леску, на ней блесна, и мы ловим щук! Вот и еда! С бабушкой ловили с берега.

страница 338

Дома я еще была и добытчиком - собирала съедобные травы. Крапиву, лебеду, но поблизости все было съедено, приходилось далеко ходить. Хвощ. Столбики у полевого хвоща мучнистые, мы их вместо муки использовали. Помнится и такое. Испекли четыре лепешки, каждому по одной, добавили мокрицу, а мне так хотелось есть, что я из всех лепешек ее выковыряла.

Занималась я и «строительством». Упал забор, дома никого, а вечером коровы возвращаются. Не знаю, представляет ли кто-нибудь улицу, по обе стороны которой дома, и по этой улице коров гонят на пастбище, а потом обратно. И вот сейчас-сейчас будут домой возвращаться коровы и весь огород потопчут. А я маленькая, мне не достать. Нашла колоду, забралась на нее; инструмент у меня - топор, взяла его, вогнала в землю два кола, срубила березовый сук, переплела ветки, в два ряда - вот и заделала дыру.

И это еще не все. Я и сапожником была. Так мне хотелось иметь новую обувь, а ее нет. Откуда-то у меня нашлись старые подошвы, из ткани или из

чего-то еще вырезала верх, пришила - в Риге я же видела сандалеты, сколько продержались, столько продержались.

У меня и бизнес был. Я делала пуговицы. У местных были патефоны, пластинки. Ломаную пластинку я достать могла. Достала пустую гильзу от охотничьего патрона, сзади у него металлический ободок, я его нагревала, вдавливала в пластинку, потом горячим шилом протыкала дырочки, вот тебе и пуговица! Удивляюсь, почему мне не пришло в голову деревянные пуговицы делать. Сейчас смотрю - красиво, а я тогда не додумалась.

Но и это не все. Так хотелось иметь какую-нибудь игру. Рисовали мы на бересте, бумаги не было. В школе давали тетрадь, когда испишешь, надо было сдавать. А рисовать хотелось. И вот захотелось мне сделать домино. Совсем просто - доска, пила, топор, все есть, вот рубанка не было. Но все закончилось очень быстро - вторым же ударом попала по пальцу. Шрам до сих пор виден.

Голова у меня была светлая, соображала я быстро. Училась легко, в школе мне нечего было делать.

страница 339

Пошла сразу во 2-й класс, языком уже владела. На математике вообще нечего было делать. Сейчас сетуют, что класс набрать не могут, школы не открывают. Мы - несколько классов учились в одном помещении. Сколько всего было учеников, не помню. Наизусть сказки Пушкина учили, так я и сейчас еще кое-что помню. Окончила четыре класса, надо было поступать в 5-й. Но я летом ходила к учительнице и осенью пошла уже в 6-й класс. Единственное, что мне плохо давалось, - немецкий язык.

И все это время приходилось и работать - сидела верхом на лошади и тащила за собой кипы сена, которые потом складывали в стог. Жара, оводы едят поедом, потом эта долгая дорога домой. Но и на этом не кончалось. Ночью приходилось идти на молотьбу - дети должны были подавать снопы к молотилке. А они тяжелые, колючие. Иисус Мария, как это было тяжело.

Ну, что еще? Соседский мальчишка научил меня собирать кедровые орешки, забиралась на дерево, приносила домой. Очень они вкусные, правда, сначала надо было их на огне прокалить. Я забиралась и раскачивалась. С очками только была беда. Я росла, а мои очки не росли. Очки начала носить в Риге, и мне сказали, что менять надо каждый год, пока зрение не стабилизируется. Менять - о чем речь? Еще и такая проблема была - в России ни у кого очков не было, если не видел, так уж не видел. Одна я была очкастая. «Очкастая латышка» - это в лучшем случае, а так -«очкастая фашистка». Но я с ребятами не ссорилась, жили мирно. А со зрением становилось все хуже. И еще случай. В школу мы ходили целой ватагой. Кажется, было это в 3-м классе. Надо было перейти через речку. Река замерзла, лед снегом замело. И однажды отстала я от ребят. Не знаю, как это случилось. Смотрю - вдали что-то темнеет, шевелится. Я стала кричать, чтобы меня подождали. Подбегаю - а там целая стая собак, вьются вокруг одной. Если я начну их обходить, в снегу застряну. Там только тропка узкая была через реку. С собой у меня был завтрак. И я совершенно инстинктивно достаю его и бросаю. Так я благополучно пробежала мимо. Это было настоящее приключение. В конце концов очки почти вросли в лицо, лицо увеличивалось, а очки все те же.

Хотела стать медиком, но не поступила, все места были заняты. Вероятно, и сейчас так с молодежью случается - куда хочешь, не поступишь, идешь туда, куда можешь попасть.

И меня сагитировали в радиотехнический, я сдала на пятерки, начала уже учить азбуку Морзе.

Прошла неделя, и - разве я могла даже подумать -вызывают меня и сообщают: «В этом учебном заведении вы учиться не можете». Не помню, что точно говорили, ну, что-то вроде, что я сосланная, репрессированная, может быть шпионка, что-то так. А уже сентябрь, куда же мне теперь? Устроилось как-то, что я оказалась в зооветеринарном техникуме, там был недобор. Если честно, сначала я и не знала, что такое «зоо» и прочее, но животные мне нравились. Отучилась четыре года, стала ветфельдшером и в России работала. Только не понимаю, почему меня из того техникума выгнали, потому что здесь агитировали вступать в комсомол, или я сама хотела, уже и не помню. Но и в комсомол не приняли - репрессированная. Каждый месяц надо было появляться в комендатуре, в Томске - что не сбежала. И вот однажды, это было на 3-м курсе, вызывают меня в 11 вечера в комендатуру. Я испугалась - почему так поздно. Взяла с собой парня из класса, постоишь, говорю, за дверью... и хорошо, что так. Кончилось это тем, что у коменданта ухо потом болело от моего укуса. Хотел со мной побеседовать не за столом, а на диване. Был и такой случай.

Ну, словом техникум этот я окончила.

...Деревня, где нас на берегу высадили, называлась Старая Березовка. И вот тогда всех латышей, а было нас много, стали развозить кого куда, мне это неинтересно было, маленькая была. И нас - это мне тоже рассказала Зигрида - оставили, двое маленьких детей, хромая бабушка, и комендант сказал: «Нечего их посылать, сдохнут и тут». Но мы не сдохли. Бабушка даже в Латвию вернулась, здесь и умерла. Через 16 лет...

Но что я хочу сказать, какие парадоксы случаются в жизни. С девяти лет меня учили - Ленин, Сталин, «наш вождь и учитель». Сейчас, когда слышу песни «Катюша», «Три танкиста, три веселых друга», так сразу детство вспоминается, и плакала, когда Сталин умер... какой абсурд, не правда ли?.. Но в то время, не знаю, прививка была, воспитаны так были... а дома никто... мы дома не говорили ни о политике, ни об отце, ни о ссылке. И сейчас хочу своим детям, молодежи сказать: « Интересуйтесь жизнью своих родителей, интересуйтесь, пока мы живы!». Жалею теперь, что не спросила у мамы то и то, не расспрашивала бабушку, а теперь вот уже и поздно... Вот так...

И что бы вы спросили у мамы? Я бы больше расспросила об отце, но мама в то время уходила от вопросов. Она умерла еще в советское время, до освобождения. Я так понимаю - она как-то всколь-

страница 340

зь говорила, что боялась рассказывать из-за нас -ведь если ты ничего не знаешь, ты и не знаешь, но и знать-то там было нечего... Разногласия там какие-то были, Поммерс якобы был префектом политического управления, мы всей семьей читали журнал «Атпута», и потом я долгие годы просила, чтобы показали мне этот журнал, но мне так никто и не показал его, а когда началась реабилитация, я стала спрашивать, ну, кем же все-таки был мой отец, и мне сказали, что префектом он не был, но достаточно было, что он работал в Политическом управлении... его расстреляли в 1942 году, а когда мама искала отца, не помню, в каком году это было, пришел ответ, что отец умер от кровоизлияния. Вероятно, не лгали, так и было, но мы только через 50 лет узнали, почему так случилось... его расстреляли.

Мама только говорила, что отцу очень нравилась песня «Сулико»: «Я могилу милой искал...». Очень нравилась. Вот такое совпадение. Где его могила - никто не знает.

Домой я вернулась благодаря своему оптимизму, так как считаю, что я очень энергичный человек. Замуж вышла в России. Обе мои дочки родились в России. Стыдно сказать, но замуж я вышла за алкоголика. Но я же не знала... С детства меня учили не врать, другого не обижать. Меня поражало, когда люди лгали, воровали. Бабушка была верующая, она в детстве, еще в России, мне много рассказывала об Иисусе Христе, о том, как его распяли, я и заповеди знала, я не учила, она просто рассказывала. И мой жизненный девиз: «Не делай другому того, чего себе не пожелаешь». Ну, и в этой связи... ну, да, я доверяю людям. Так уж получилось, что такой вот муж попался... но он был очень предприимчивый., паспорт мне все не давали, а у нас уже было двое детей, и он, было это, кажется, в Кемерово, отвез нас в НКВД, посадил всех троих в коридоре, ждите, говорит. Сам зашел в какой-то кабинет, сказал так: «Я отсюда не уйду, моя жена и мои дети отсюда не двинутся, пока жена не получит паспорт!». Не преувеличу, если скажу, что через два часа у меня был паспорт. Конечно, со статьей, что по России перемещаться могу, а в Латвию въезд воспрещен. Но семейная жизнь не складывалась, да и о возвращении думала. Во-первых, у меня был паспорт, во-вторых, Сталин умер, было это в 57-м, в 58-м году, нет, приехала я в 57-м. Просто, пока муж был на работе, забрала детей и сбежала от него. Куда? В Латвию.

Приехала в Латвию, мне 25 лет, двое детей на руках, 10 латов в кармане. Ну, рублей, конечно, но

на сегодняшние деньги это 10 латов. По-латышски говорила с трудом, Ригу, где родилась, вообще не знала, где что находится, не помнила. Я еще из Сибири связалась с родственницей, она написала, чтобы я приезжала одна, а потом забрала детей. Абсурд, не правда ли? Решила, что уеду с детьми. Будь что будет.

Так что никакой уверенности в том, что меня на вокзале встретят, у меня не было. Однако нашлись отзывчивые люди, обещали помочь. Но меня встретили, ночевать было где.

На завтрак дали нам совсем немного - сыр, несколько кусочков колбасы, немного хлеба, но мы же там хронически голодали. Сейчас бы я и половины не съела. Ну, поели мы и даже не почувствовали. Но ты ведь в гостях, неловко, а у нас с дороги остался черствый хлеб, и вот мы под одеялом, чтобы никто не слышал, принялись его грызть. Тот, кто такое не пережил, и представить себе этого не может...

А последствия ссылки... Вся жизнь поломана. Не только моя, но и моих родителей, жизнь моих детей, я же не получила полноценного воспитания... какое там воспитание, мы там росли сами по себе. Знания о воспитании детей никаких. Я в 25 лет впервые увидела телевизор, мои внуки сейчас умнее меня, той, 25-летней. И пусть простят меня мои дети, если я их неправильно воспитывала или что-то не так делала, но у меня не было абсолютно никакого опыта и знаний в этих вопросах.

Как я все это оцениваю? Ну, с политической точки зрения - мы были опасны для России, нас надо было выслать, только я думаю, зачем нужно было высылать жен, детей, что же плохого сделали мы государству? Переворот, что ли, устроили? Если рассуждать логически?

Вторая утопия - говорят сейчас, надо, мол, потребовать от России компенсацию. Это утопия. Россия никогда не признает, что подчинила нас. Недавно передали «Карлис Улманис сказал: «Я остаюсь на своем месте, вы оставайтесь на своих местах» ». Ведь никакого сопротивления не было. Как? Ну вы же сами хотели, чтобы мы вошли. Ну, что вы не остались на своих местах, это дело другое. Россия никогда не признает, что нас оккупировала и за это нам выплатит какую-то компенсацию... Во-первых, у России нет таких денег, во-вторых, подсчитать это невозможно. Сколько стоит мое зрение? Сколько стоит смерть моего отца, мое исковерканное детство - этого не подсчитаешь...

 Pommers Jānis Jēkaba d., dz. 1903, lieta Nr. 16271, izs. adr. Rīgas apr., Rīga, Ganību dambis 5-4

Поммерс Янис Екабович расстрелян в Усольлаге 6 4 1942 года  дело 16271 и P-6524 страница 487 Aizvestie 

################################################################################

 Для поиска дела по дате рождения или букв имени и фамилии используем запрос

на сайте http://www.lvarhivs.gov.lv/dep1941/meklesana41.php

Дети Сибири ( том 2 , страница 336  ):

мы должны были об этом рассказать... : 
воспоминания детей, вывезенных из Латвии в Сибирь в 1941 году :
724 детей Сибири Дзинтра Гека и Айварс Лубаниетис интервьюировали в период с 2000 по 2007 год /
[обобщила Дзинтра Гека ; интервью: Дзинтра Гека, Айварс Лубаниетис ; 
интервью расшифровали и правили: Юта Брауна, Леа Лиепиня, Айя Озолиня ... [и др.] ;
перевод на русский язык, редактор Жанна Эзите ;
предисловие дала президент Латвии Вайра Вике-Фрейберга, Дзинтра Гека ;
художник Индулис Мартинсонс ;
обложка Линда Лусе]. Т. 1. А-Л.
Точный год издания не указан (примерно в 2015 году)
Место издания не известно и тираж не опубликован.
- Oriģ. nos.: Sibīrijas bērni.

 Ещё можно искать тут информацию -

https://ru.openlist.wiki/Открытый_список:Заглавная_страница

«Открытый список» — самая полная база данных жертв политических репрессий в СССР (1917—1991 гг.), построенная по принципу «Википедии». Пользователи сайта и профессиональные исследователи ежедневно добавляют в список новые имена, а также дополняют уже существующие справки.