14 06 1941

Павасарс Иварс Эгонс родился в 1932 году.

Мой отец был генеральным консулом в Голландии.

В 1940 году я жил у бабушки.

Меня выслали в Сибирь без отца и без матери, на меня было заведено отдельное персональное дело.

Фамилия бабушки Марсоне.

страница 211

Мой отец был генеральным консулом в Голландии. В 1940 году я жил у бабушки. Меня выслали в Сибирь без отца и без матери, на меня было заведено отдельное персональное дело. Фамилия бабушки Марсоне. В конце концов все они оказались в лагере в Соликамске или кто где. Мы с бабушкой оказались в Томской области, в самых болотистых местах, где дорог вообще не было. Весной везли по реке, зимой на лошадях.

Сначала голода не испытывали. Насколько мне помнится, в нашем вагоне никто не умер. В Новосибирске пересадили на баржи, потом высаживали в поселках. Память моя ничего ценного не сохранила. Могу только сказать, что с осени 1941-го до осени 1948 года хлеба я не пробовал. В первое лето бабушка вместе с депутатом Пипиньшем заработали полмешка зерна, так что хлеба нам больше не давали. Отправили меня убирать колхозную контору. Принес воду из реки, разлил и стал щеткой выметать. Пришел председатель и так меня отчехвостил, что я стал искать в конторе пятый угол, но было их всего четыре. Таким было начало моей трудовой карьеры. Согласно бумагам, работал я с 13 лет. Считался колхозником. Там было четыре класса, их я и окончил. Пас коров, доил молоко прямо в рот. Есть мне было нечего. Начинали есть кедровые орехи, когда из них еще текла смола, жарили на костре и ели как кукурузу. Рассказ получается не очень интересный.

Из баржи нас высадили в школу. Потом подселили к поволжским немцам и русским кулакам, которые были высланы в 1932 году и высажены прямо в лес, где они построили дома и обработали поля. У них была одна комната. Я спал на полу вместе с теленком, так как хлев был холодный, теленок бы там замерз.

Госпожа Пипиня, бабушка и госпожа Дзирне сообща купили полдома - одну комнату, в каждом углу стояла кровать. Работали все время, воскресенья не существовало. Не успеешь сено скосить, как пора молотить. Вставали в пять утра, пахали до девяти. С девяти до двенадцати кормили лошадей. С двенадцати до четырнадцати пахали.

Самое начало запало в память на всю жизнь. В школе все сидели вдоль стены на узлах. Пришел председатель колхоза и отобрал рабочую силу. Я по-русски ни слова не понимал. Отбирали людей, как скот.

Честно и откровенно - в то время я ничего не брал в голову. Единственное, что хотелось, вернувшись с работы, упасть и заснуть. Втянуло тебя в этот круговорот, и действовал ты, как автомат. На раздумья не оставалось времени.

Госпожа Спрукста обмолачивала хлеб, кто-то увидел, как она насыпает в рукавицу зерно. Донесли. Пришли, посмотрели: в котелке зерно варится. Ее осудили, ребенка отправили в детский дом, но там его убили, потому что он был еврей. Те, кого жизнь била, старались выместить свою злость на других.

Нечему было радоваться. Разве что осенью, когда выдавалось свободное время, ходил бить белок, тетеревов, глухарей. Тут я чувствовал себя свободным человеком. И еще - когда однажды мне сшили фуфайку. В 1944 году приехали из лесу люди в ватных штанах, в валенках и фуфайках. Я подумал: «Вот бы мне хоть раз в жизни так хорошо одеться!». Я обносился так, что комендант подарил мне свои старые штаны, колхоз наградил одним килограммом льна, из магазина выписали два метра полотна и сшили мне фуфайку. Я почувствовал себя на высоте.

страница 212

Осенью 1941 года учительница спросила: «Что ты умеешь?». Я не умел ни говорить, и писать. 1-й класс я уже окончил, но и тут меня посадили в 1 -й. Русский язык выучил под давлением обстоятельств, никто по-латышски со мной не разговаривал. Не так, как рассуждают нынче, - где говорить по-латышски, где нет. Выучил за три или четыре месяца. До этого были какие-то познания немецкого.

Я жил с бабушкой. У других женщин детей не было. Госпожа Пипиня вымыла голову, в хибаре было холодно, у нее случился инсульт, и мне ее тоже пришлось хоронить.

Зима 1941 года была холодная. Разве что там климат сухой. Я обморозил руки, нос.

Зимой в первый год ходил в школу, летом работал. И в третий год ходил в школу, летом работал. В 1945 году уже был в колхозе. Когда из колхоза убежал, председатель за мной погнался, но я скрылся в лесу. Слышу, пароход уже отходит, я вернулся, поступил в вечернюю школу. Думал, отвезут в колхоз, четыре года отработал в лесу, два года валил деревья, два года сплавлял. И разбил меня паралич. Приехал лечиться, бабушка к тому времени уже умерла. Так и остался я в районном центре.

Что значит - разбил паралич? Подушка к стене примерзла. Барак был построен из сырых бревен и соломы, на улице минус 35-38 градусов, внутри две бочки, на них готовили пищу, стены становятся мокрыми, потом замерзают, застудил нерв. Заболел, в больнице не лежал. Сделали уколы, голова немного кружилась, сказал, что здоров.

Мне тогда не было еще двадцати лет, ждал разрешения поехать в районный центр лечиться, хорошо, что это была не слепая кишка, а то бы умер. На боку вырос шишак, штаны от голода еще не сваливались, бороновал, а потом этот шишак лопнул, достал лекарство, пошел к фельдшеру, врача там не было. Покачал он головой - ты второй раз родился, если бы лопнул внутрь, ты бы уже не ходил. Сломал ногу, бревно упало, помазал йодом и уехал домой. Вызвал меня комендант, дал бумажку, что я могу ехать домой, на общем колхозном собрании отпустили меня. С первой партией не поехал. Только что получил паспорт, прописаться не успевал, выписать не торопятся, пароход выгружают, пока я собрался, стали уже детей из Латвии и Эстонии привозить обратно. Добрался я до Томска, меня загребли, но отпустили. Добрался до Новосибирска. Снова загребли, снова отпустили. Это было уже в 1947 году. Справку выдали зимой, пока переписывался, время шло.

Как с женой познакомились? Я знал ее еще по вагону. Жили мы в разных селах. Ее брат был слесарем, жили они в центре. Латыши решили, что у них есть дом, а в доме свободное место, так что я должен жить у них. И стал я разъездным киномехаником. Тогда я уже стал похож на человека. Моя жена инвалид третьей группы. Долго болела, руки не гнутся. Ее домой отпустили раньше. Она написала заявление с просьбой отпустить и меня. В 1956 году получил паспорт, что могу ехать в Латвию.

Когда вы узнали, что ваши отец и мать живы? Узнал еще в Сибири. Они присылали мне посылки, помогали. Не видел я их 30 лет. Я приехал в Голландию, отцу уже 82 года. Нет у меня ни на кого обиды, нет и горечи. Хорошо, что можно жить так, как сейчас.

Ездил я киномехаником, комендант говорит: «Ты с людьми работаешь, услышишь что, приди, расскажи». Сказал: «Ну, да». Приехал к одной эстонке большой чин, напился, выбил окно, через полчаса об этом знали все в селе. Вернулся, комендант спрашивает: «Ну, что?». Я рассказал - к одной эстонке приезжает один из ваших... «Кому-нибудь еще рассказывал?» Нет, говорю. «Иди, хорошо». В Томске у меня уже был человеческий паспорт. И кино уже людям показывал. Встретились с комендантом, выпили, он и говорит - мне и самому это не нравится.

Такую жизнь, какая выпала на мою долю, и врагу не пожелаю. О самоубийстве и мысли не было. Начать пить - ни водки не было, ни денег. Затянуло тебя в этот жизненный круговорот, и времени нет ни о чем подумать...

Pavasars Ivars Egons Bruno d.,
dz. 1932,
lieta Nr. 637 R,
izs. adr. Rīgas apr., Rīga, Vidus iela 4-4 ,
nometin. vieta Novosibirskas apg., Vasjuganas raj.,
atbrīvoš. dat. 1956.11.16

 Для поиска дела по дате рождения или букв имени и фамилии используем запрос

на сайте http://www.lvarhivs.gov.lv/dep1941/meklesana41.php

Дети Сибири ( том 2 , страница 211  ):

мы должны были об этом рассказать... : 
воспоминания детей, вывезенных из Латвии в Сибирь в 1941 году :
724 детей Сибири Дзинтра Гека и Айварс Лубаниетис интервьюировали в период с 2000 по 2007 год /
[обобщила Дзинтра Гека ; интервью: Дзинтра Гека, Айварс Лубаниетис ; 
интервью расшифровали и правили: Юта Брауна, Леа Лиепиня, Айя Озолиня ... [и др.] ;
перевод на русский язык, редактор Жанна Эзите ;
предисловие дала президент Латвии Вайра Вике-Фрейберга, Дзинтра Гека ;
художник Индулис Мартинсонс ;
обложка Линда Лусе]. Т. 1. А-Л.
Точный год издания не указан (примерно в 2015 году)
Место издания не известно и тираж не опубликован.
- Oriģ. nos.: Sibīrijas bērni.

http://istorija.lv/images/pdf/p2.pdf