14 06 1941

Куклис Аделе ( Зырьянова ) родилась в 1934 году.

Я Аделе, урождённая Куклис, родилась в 1934 году в Куклишки Калупской волости Даугавпилсского района Латвии.

Kukle Adele Pētera m.,
dz. 1934,
lieta Nr. 14634,
izs. adr. Daugavpils apr., Kalupes pag., Kuklišķi ,
nometin. vieta Krasnojarskas nov., Ilanskas raj.,
atbrīvoš. dat. 1958.05.19

отец  Куклис Петерис Иосифович умер 3 4 1943 года в Вятлаге дело P-5647* страница 223 Aizvestie

Kuklis Pēteris Josifa d.,

dz. 1900,
lieta Nr. 14634,
izs. adr. Daugavpils apr., Kalupes pag., Kuklišķi

мать  бежала 15 10  1947  года  вернули обратно 17 9 1951  страница 223 Aizvestie

Kukle Antoņina Jāzepa m.,
dz. 1908,
lieta Nr. 14634,
izs. adr. Daugavpils apr., Kalupes pag., Kuklišķi ,
nometin. vieta Krasnojarskas nov., Ilanskas raj.,
atbrīvoš. dat. 1958.06.25

страница 1025

Аделе: Я Аделе, урожденная Куклис, родилась в

1934 году в «Куклишки» Калупской волости Даугавпилсского района. Папа Петерис, мама Антония Куклис. В семье был старший брат Язепс, сестра Албине, младший брат Антоне.

Албине: Я Албине Куклис. Родилась 13 июля

1935 года. Я только помню, что всегда выбиралась из канавы, чтобы встретить папу, когда он возвращался с работы. И еще мне полагалась одна конфета, если я выпивала рыбий жир. Домой он меня всегда нес. Так повторялось каждый день.

Аделе: Отец работал в Калупской волости. Мама хозяйничала дома, у нас было 40 гектаров земли. Жили мы вместе две или три семьи. Папина семья, папин брат с семьей, папина мама и сестра. 14 июня приехала машина с солдатами, сказали, что надо уезжать. Помню, что мы ужасно плакали, нас одели. Взяли нас - четырех малышей, маму и папу. Потом в Ницгале папу посадили в другой вагон. Везли нас в вагонах, где возят скот.

Албине: Антоне в вагоне плакал, все просил теплого молочка с пенками. Когда дома доили корову, дети всегда вставали в очередь за молоком с пенкой.

Аделе: В вагоне было много народу. Помню, какая-то тетушка умерла, ее вынесли. Привезли на Енисей, там долго пришлось ждать. Привезли нас в Красноярскую область, в Иланский район, деревня Прокопьевка. Там было много латышей. Всех нас поселили в одном доме.

Албине: Хлев и то лучше, чем тот дом. Там ничего не было. Спать не могли, дым ел глаза, когда начинали топить.

Аделе: У мамы родился братик Петеритис - в сентябре. Он умер, есть было нечего. Везли на санках, было

холодно. Мы были маленькие, босиком, какие там похороны.

Албине: Мама занималась вязанием, вязала носки, зарабатывала то картофельные очистки, то брюкву. Зима долгая, голод страшный. Зимой мама на работу ходить не могла, на ноги надеть было нечего.

Аделе: В колхоз гнали, но заработать там ничего нельзя было, и ничего не давали. Потом стало лучше. Самая первая зима была страшная. Мама мыла и сушила картофельную шелуху, потом перетирала, подсыпала опилок и пекла лепешки. До весны было трудно, весной стало легче, появилась трава, крапива - ее варили, ели супчик. Соли не было. Клали в воду, варили.

Албине: Ели и лебеду. Что внутрь, то тут же и обратно... тошнило.

Аделе: Братик от голода не разговаривал. Летом собирали ягоды. Мальчики отбирали, рассыпали. Весной, когда снег стает, подбирали мороженую картошку, налетали на нас на лошади, подбирать не разрешали. Кое-что домой доносили, но, случалась, бригадир отбирал.

Албине: Собирали и колосья, тоже не разрешалось. Вероятно, чтобы мы с голоду умерли. Колосья собирали, да...

Я понимаю, если человек сойдет с лошади, скажет спокойно, так нет же, наезжает прямо на нас. Не все были одинаковые, попадались и хорошие люди. Начальники были злые, а те, у кого и у самих ничего не было, те были хорошие.

Аделе: Мама вязала перчатки для солдат, их отсылали в Канск. Вязала мама ночью. Были люди, которые что-то давали.

страница 1026

Албине: Мама была в отчаянии, мы голодные были. Она думала - пойдет к Енисею, положит всему конец. Упаси Бог...

Аделе: Но мама говорила, что видела, как открылись небесные врата или двери, и там она видела крест. Слава Богу, привезли нас в то место, где мы жили. (Плачет.) Весной в лесу была еда, собирали чеснок, был горошек, его мы тоже ели.

Албине: И еще ботва как у морковки, а корешок белый и сладкий. Его есть нельзя было, но есть так хотелось. Вот, выжили. Мама подружилась с какой-то женщиной, она нам очень помогала.

Аделе: Потом нам дали дом возле церкви, где жил священник. В самой церкви хранили горох, зерно.

Албине: Там же ничего нормального не было. Не о том речь. Спали на полу. Жили мы с какой-то одинокой тетушкой.

Аделе: В следующую зиму стало легче. Осенью помогали копать картошку, свеклу. Пололи, носили воду, нам надо было поливать. И у самих из глазков картошка выросла. Если вспомнить, первый год был ужасный.

Албине: В школу не ходили, нечего было надеть. Потом сплели лапти. В первую зиму никуда не ходили, маленькие были, куда пойдешь. Не попив, не поев.

Аделе: Помню, на второй год ходили помогать местным. Войдем, разденемся. Научились многое делать. Русский выучили.

Албине: Те, кто сейчас живет в Латвии и не знает латышского, - это непростительно. Наша мама тоже не знала, но вынуждена была выучить.

Аделе: В школу ни одного года не ходили. Первый раз уехали домой в 1946 году. Была уже осень. Мамин брат жил в Риге. Мы узнали, что детей отправляют в Латвию. Мама не могла ехать, так как ей сказали, что в Сибири ей придется прожить 25 лет. Она решила отправить нас к крестному. Нас отвезли в Красноярск, и мы попали в последний эшелон. Там мы еще долго ждали. В дороге многие болели, мы тоже, была высокая температура. Это был октябрь, потому что 7 ноября мы еще были в больнице.

Албине: Старший брат не болел, но нас всех четверых положили в больницу.

страница 1027

Аделе: Обрили. Там было ужасно - действовали так, что кровь лилась. В больнице мы пробыли дней 20 или дольше. Потом еще один поезд. У Антона сил не было, его несли на руках до машины.

Албине: Крестный не знал, куда мы пропали, и мама переволновалась, она не знала, что мы в больнице. И тогда последним поездом мы приехали в Ригу. Видно, из больницы крестному сообщили, что мы едем. Когда мы приехали, нас отвезли в детский дом. Был карантин, оборванные мы были, смотреть страшно. Дядя нас забрал, потом из Калупе приехал сын папиного брата, наш двоюродный брат, там мы и жили. Ходили в школу. Привезли нас перед Рождеством. Помню, что в школе сидели в платочках, волос-то не было. Нас сразу посадили во 2-й класс.

Аделе: И в школе по-всякому было. Раз жил в Сибири, латышский язык тебе стал чужой. Учились. В 1947 году, в феврале, мама оттуда сбежала. Там у мамы была подруга, и ее муж ехал в Ригу к брату. Он взял маму с собой, вез ее как свою маму, мама оделась, как старая тетушка. Были всякие проверки. Но до Риги она добралась. Были и хорошие люди. Жили мы так до 1951 года и все время боялись. Помню, ходили в церковь и молились Богу, чтобы только нас не выслали второй раз. Мы уже слышали, что некоторых отправили второй раз.

Албине: Маму вызвали в сельсовет. Не знали, когда это произойдет, - когда нас вышлют.

Аделе: В 1951 году мы возвращались из школы, и навстречу ехала машина, там сидели с винтовками. Мы шли тропинкой, пришли домой, не знали, что едут за нами. Дома крестная плачет: «Ой, детки, нас снова увозят в Сибирь!». И поехали мы второй раз. Второй раз разрешили брать столько, сколько сможем унести. Вещи в мешки сложили. Был настоящий ужас. Вначале мы сидели в Центральной тюрьме, в Риге, оттуда... Не помню, но сажали нас в разные тюрьмы к преступникам. Потом по Енисею на пароходе. Сказали, что отвезут туда, где мы раньше были, но в то самое место не попали.

Албине: Отправили нас в другой район, севернее, в Пировский район. Это уже был север, уже не так тепло было.

Аделе: Вначале поселили в бараках. Нужны были рабочие. Там было двое грузин. Один - Богдадзе, приняли нас на завод. Мне было уже 16 лет, в Даугавпилсе мне выдали паспорт, а в сентябре - забрали. Язепсу было 19 лет, Антонсу - 13, тебе 17 лет. Помню, как нас по непролазной грязи везли в Вельск. Дали хибару, мы жили за рекой. Я сейчас говорю мужу - в наши

дни не могут пни выкорчевать, а мы корчевали! Язепс умел все. Там были длинные пилы. С собой всегда был керосин, смазывали пилы. Знали все, сколько в каждой сосне смолы.

Албине: Маму хотели отправить в Сибирь одну, но мы уже были не маленькие, поехали с ней - как же там мама одна... Мы и сами без мамы оставаться не хотели... Здесь, в Латвии, была семья папиного брата, мама и сестра - мы здесь без мамы чувствовали бы себя неспокойно, да и мама там бы беспокоилась, решили, что поедем всей семьей.

Аделе: Я начала работать в лесу, ты - позже - в больнице, так и прошла вторая ссылка. У нас росла картошка. Земля там была богатая.

Албине: Нас выслали, сказали - на 25 лет. Каждый месяц ходили отмечаться. Когда умер Сталин, отмечаться уже не надо было. Когда объявили траурный момент, пять минут не работали. Грузины за нами присматривали, надо было стоять по стойке смирно. Мама еще раньше приезжала сюда в гости. Антоне родился в 1938 году, он мог уехать в Латвию. Родившиеся в 1938 году не считались преступниками. Потом его взяли в армию - вишь, что делают!

Аделе: Отца в последний раз видели в Ницгале. Албине: Их всех отправили отдельно от семей, мы его больше не видели. Мы еще в Сибири были, когда нам сказали, что он умер. Он заболел, там был голод, лекарств не было.

Аделе: Оттуда живой вернулся всего один человек, и он рассказывал, что вокруг даже травы не было, всю съели... Увидят крысу - бегом за ней... Был голод, а заключенных отправляли на лесоразработки. Рыть себе могилу...

Албине: Они спали там рядом, утром он просыпается, а рядом уже мертвый... Отец умер 12 апреля 1943 года. Те, кто был покрепче, те выдержали. Не дай Бог никому такой жизни...

Аделе: Люди должны знать то, что случилось... Чтобы никогда такое не повторилось. Так я думаю... чтобы никому не пришлось страдать. Многие этого не понимают... Мы видели всякое - и хорошее, и плохое...

Албине: Когда после первого возвращения нас дразнили Сибирью - «сибиряки, сибиряки»... Дядя научил нас: отвечайте: «Не плюй в колодец, самому пригодится напиться!» Так и случилось, выслали... А что мог мальчишечка знать -тот, что нас дразнил... Это вина родителей, это они так говорили, а дети только слушали и повторяли.

Аделе: А мы дома плакали, что нас так не любят...

 Для поиска дела по дате рождения или букв имени и фамилии используем запрос

на сайте http://www.lvarhivs.gov.lv/dep1941/meklesana41.php

Дети Сибири ( том 1 , страница 1025  ):

мы должны были об этом рассказать... : 
воспоминания детей, вывезенных из Латвии в Сибирь в 1941 году :
724 детей Сибири Дзинтра Гека и Айварс Лубаниетис интервьюировали в период с 2000 по 2007 год /
[обобщила Дзинтра Гека ; интервью: Дзинтра Гека, Айварс Лубаниетис ; 
интервью расшифровали и правили: Юта Брауна, Леа Лиепиня, Айя Озолиня ... [и др.] ;
перевод на русский язык, редактор Жанна Эзите ;
предисловие дала президент Латвии Вайра Вике-Фрейберга, Дзинтра Гека ;
художник Индулис Мартинсонс ;
обложка Линда Лусе]. Т. 1. А-Л.
Точный год издания не указан (примерно в 2015 году)
Место издания не известно и тираж не опубликован.
- Oriģ. nos.: Sibīrijas bērni.