Калниньш Айварс родился в 1924 году

Мы жили на улице Блауманя 17 в квартире номер 5.

В самом центре Риги.

Это была наша квартира с 1919 по 1941 год, до тех пор,

пока мы не отправились в далёкое бесплатное путешествие в сказочную страну - Сибирь.

Мой отец был политиком , юрист по образованию.

Учился он в Петербурге, в 1917 году помогал свергнуть царизм.

Ещё в студенческие годы примкнул к социал-демократическому движению.

Был членом Сатверсме, депутатом будущего Сейма.

Я помню, как к нему как к юристу приходили клиенты.

Были уроки ораторского искусства.

Мама тоже училась в университете, была юристом, но свою жизнь посвятила семье.

И хотя мы были рижане, по полгода проводили в Кокнесе,

где у отца была собственность.

Летом я выполнял все сельские работы, управлялся с лошадьми, машинами.

Умел делать всё, ЧТО ТРЕБУЕТСЯ.

Что очень выручило меня в Сибири.

Той весной я учился в 10м классе, и 14 июня - время высылки -

как раз совпало с экзаменационной порой.

Калниньш Айварс вспоминает про 14 июня 1941 года

Но на основании отличных оценок меня перевели без экзаменов,

и я жил у бабушки в Засулауксе, в её хибарке.

Потому что дом в деревне у нас уже отняли.

У бабушки в Пардаугаве не было горячей воды, там всё было очень примитивно.

И я приехал домой , чтобы помыться, так как в центре горячую воду давали дважды в неделю.

И 13 число было как раз банный день.

Если бы не это, всё могло бы сложиться иначе, я бы остался в Засулауксе,

а маму с младшими забрали бы .

Что было бы потом, не знаю ...

14 июня в три утра меня будят ... вставай, надо ехать!

Моя первая

мысль - началась война!

Мы все слушали зарубежное радио и знали, что

Германия сосредоточила на советской границе 260 дивизий и

война лишь вопрос нескольких дней.

Мне было ясно -из гуманных побуждений меня эвакуируют.

То, что меня арестуют,

что как преступника посадят в вагон с решётками на окнах,

этого я и представить себе не мог.

Выходной костюм повесил в шкаф,

надел школьный пиджачок и плащ. И я был готов.

Рядом, в большой комнате, выписывали документы.

И мама объявила забастовку.

Неправда, что никто не сопротивлялся!

Она сказала - Я никуда не поеду, у меня маленький ребёнок!

Сестре было 2 года, брату 13 лет.

И мой муж в командировке. Ждите до завтра, приходите завтра.

Чекисты сказали - У Вас 20 минут на сборы, такова инструкция генерала Серова.

Прошло 10 минут, прошло 15, мама по-прежнему сидела в ночной рубашке - Яникуда не поеду!

Это могло кончиться совсем трагически, потому что нас выгнали.

У дверей стоял солдат монгольского типа, к винтовке был прикреплён штык.

Нас вытолкали за дверь и посадили в грузовик, в котором было полно людей.

С улицы Блауманя той ночью вывезли 22 семьи.

На станцию Торнякалнс мы прибыли в таком виде -

я, гимназист, с маленьким мешочком в руке, шёл впереди,

за мной шёл школьник со скрипкой.

За ним следовала мама в наброшенном на ночную рубашку зимнем пальто,

возмущавшаяся несправедливостью.

И мы сели в вагон.

А наша старая прислуга Анныня сама напросилась ехать с нами.

У госпожи же маленький ребёнок...

Чекисты огрызнулись -На сей раз уважаемая госпожа поедет одна.

Но Анныня отыскала нас в веренице вагонов и через дверную щель просунула тёплую одежду и

пару караваев хлеба и кусок сала.

Если бы не это, мы бы просто умерли.

И она шепнула маме, что папа сам вызвался ехать с нами.

Его к нам не подпустили.

Ходили разговоры, что к нему на станции применили силу.

Доказательств никаких, но он прямиком оказался в тюрьме на улице Матиса и,

как я узнал из дневника Музея оккупации , 11 июля 1941 года прибыл в Вятлаг.

Первый допрос был в ноябре, второй в декабре.

Задавали один и тот же вопрос - признаёте ли вы себя виновным в предъявленных вам обвинениях?

И ответ всегда был один - Виновным себя не признаю.

И последний протокол за неделю до гибели.

Там он подписался по-латышски, но подпись перечёркнута - приказано подписаться по-русски.

Таак чекисты ненавидели латышский язык!

Умер он 5 января 1942 года.

Промучился в Вятлаге всего полгода, где смертность составляла 80-90 процентов.

Отца в тот день не было дома, потому что хорошие железнодорожники ,

работавшие в Торнякалнсе, шепнули ему насчёт этих вагонов.

Только он по своей наивности решил, что будут искать его самого, а семью не тронут.

У него все основания были так думать, потому что 21 апреля его вызывали в Угловой дом

и всю ночь допрашивали.

Мама ждала его всю ночь, и вернулся он только в 6 утра.

Сейчас я нашёл документы в архиве.

Ему предложили быть осведомителем в среде адвокатов.

Работал он в 3 -й юридической консультации.

Политическая деятельность,

имущественное положение,

отказ от сотрудничества -

всё имело логический конец.

Ехали мы три недели.

Я помню только жару и отсутствие воды.

Давали нам ведро воды на день,

и водоносы становились в очередь, чтобы только иметь возможность размять ноги.

Когда в Латгалии я пошёл за водой, была даже возможность сбежать,

но что будет делать мама одна с малышами?

На станциях двери были закрыты, а на ходу оставляли небольшую щелку.

У нас был самый маленький ребёнок, и нам разрешили разместиться у окна.

Когда мы оказались уже за Уралом, водоносы заметили какое-то волнение.

Все читали газеты, и железнодорожник шепнул - война с Германией...

Ну, будет блицкриг, и всё закончится!

Приехали в Канск.

Было это 1 или 2 июля, и я встретил своего школьного товарища Гунарса Кродерса и его брата

Ольгертса Кродерса.

Оказалось, они ехали с нами в одном эшелоне.

И дальше наши дороги с Кродерсами всё время шли параллельно.

На Север ехали на рядом плывующих баржах.

На Севере они были чуть дальше нас, так что я больши их не встречал.

Мы оказались в Тасеевском районе, в доме культуры.

Спали каждый в своём углу, и было странно, что вагон не качается.

Назавтра перед домом культуры был дан концерт.

Аккордионистом был Круминьш, сын шляпного фабриканта из Риги.

У него с собой был аккордеон Хоннера.

В качестве импрессарио вызвался еврей Харий Орков, очень талантливый человек, музыкант,

старше меня на 10 лет и

мой первый наставник - Не станешь же ради русского надрываться.

Он мог себе это позволить, видно, чемоданы у него были посолиднее.

В первый вечер , когда Круминьш играл У Янтарного моря

... и все шлягеры, сбежалось всё село, такого они ещё не видывали.

И ещё одно чудо - у каждого из приехавших на руках были часы!

Мы должны были зарегистрироваться, но наши документы,

как это обычно бывает в России,

где-то застряли и пришли только через несколько месяцев.

...

Мой первый маршрут на Север был - Игарский район, остров Агапитово.

Это тот остров, который потом назвали Островом смерти.

О котором писал Илмарс Кнагис в 1988 году.

...

И всё-таки должен сказать, что чаще встречались хорошие люди.

Но вот почему-то злые дольше помнятся.

Kalniņš Aivars Nikolaja d.,
dz. 1924,
lieta Nr. 15677,
izs. adr. Rīgas apr., Rīga, R.Blaumaņa iela 17-5 ,
nometin. vieta Krasnojarskas nov., Tasejevas raj.,
atbrīvoš. dat. 1956.02.27

Дети Сибири ( том 1 , страница 848 ):

мы должны были об этом рассказать... :
воспоминания детей, вывезенных из Латвии в Сибирь в 1941 году :
724 детей Сибири Дзинтра Гека и Айварс Лубаниетис интервьюировали в период с 2000 по 2007 год /
[обобщила Дзинтра Гека ; интервью: Дзинтра Гека, Айварс Лубаниетис ;
интервью расшифровали и правили: Юта Брауна, Леа Лиепиня, Айя Озолиня ... [и др.] ;
перевод на русский язык, редактор Жанна Эзите ;
предисловие дала президент Латвии Вайра Вике-Фрейберга, Дзинтра Гека ;
художник Индулис Мартинсонс ;
обложка Линда Лусе]. Т. 1. А-Л.
Точный год издания не указан (примерно в 2015 году)
Место издания не известно и тираж не опубликован.
- Oriģ. nos.: Sibīrijas bērni.