14 06 1941

Буртниеце Анда ( Буртниеце-Виллере ) родилась в 1931 году.

Я родилась 26 сентября 1931 года в Риге.

страница 327

Я родилась 26 сентября 1931 года в Риге. В семье я была вторым ребенком, брат Ухдис на год меня старше. Еще у меня есть сестра Гуна, братья Вилнис и Андритис, который родился 1940 году. Мама была учительница, изучала естественные науки.

Когда она вернулась из ссылки, пошла к своему бывшему учителю Кирхенштейну, чтобы помог устроиться на работу, но он не помог. Отец тоже был учителем, оба работали в Рунденской основной школе. Он был заведующим.

У меня в Рундени было короткое, но счастливое детство. При отце там построили новую большую школу. Отец был активный общественник, мама более спокойная, сдержанная. Нас у нее было пятеро, и она больше внимания уделяла семье.

Когда в 1940 году пришли русские, все резко изменилось, словно бы мы оказались в другом мире. Это я почувствовала даже ребенком. Изменились и люди. В свободной Латвии Латгалия начала подниматься. Работали мазпулки, был большой красивый, ухоженный сад. Настроение было радостное.

Внезапно все порушилось, люди стали другими. Помню, как по липовой аллее в школу явилась шумная демонстрация с плакатами и в окна зала выбросили герб Латвии, он упал и разбился. А внутри ликовали. Все это оставило страшное впечатление. Отца уволили. Из школьной квартиры велели переселиться в другую - в две небольшие комнаты. Еле разместили все кровати. Я это воспринимала не так трагично, а родители переживали.

Отцу предоставили место в Пакалнской школе, он каждое утро туда и обратно ездил на велосипеде. Закончился мой первый школьный год. Наступило жаркое лето 1941 года. Мы надеялись на перемены.

Помню 14 июня. Громкий стук в дверь, громкие голоса в соседней комнате - что-то случилось. Мама вбежала в комнату и велела быстро одеваться, собрать свои вещи. В коридоре возле шкафа засовывала в мешки одежду, у дверей стоял мужчина. Пришли трое, и новый школьный управляющий с ними. У нас была корова и свиньи. Положила и копченую свинину - она пригодилась в дороге в Сибирь.

Сели в машину и поехали, я села в одной туфле. Отвезли нас в поселок, возле магазина Клендерсов остановились и ждали. Повезли в Зилупе. Нас было семеро, в семье Клендерсов трое или четверо. Отец успокаивал маму - учителя везде нужны, работу найдем.

В Зилупе стояли вагоны для скота. Мужчин везли отдельно. Помню отца - как он стоял, в руках у него ничего не было. Видела тогда я его в последний раз. В вагонах было много людей. Нам выделили половину нижней полки. Странное было чувство, когда двери закрыли.

Ехали в полутьме. Обычно мы смотрели в окошко. Русского языка я не знала. На всех остановках была одинаковая надпись - «кипяток». Из вагона никого не выпускали, только открывали дверь и вносили кашу и воду.

Младшему брату было очень плохо, он все время плакал, слабел. Счастье, что по дороге он не умер. О нем думаю я все эти годы, маленького я его нянчила. Мальчик он был смышленый.

В Красноярске нас высадили на огороженном дворе. Люди сидели на своих вещах, все были угнетены. Счастье, что в детстве я не понимала всего драматизма происходящего. Но мама! Не дай Бог, если бы мне сейчас пришлось быть на ее месте - не выдержала бы.

страница 328

Снова посадили нас в грузовики и повезли. В Денисовке поселили в большом доме. Это был как бы центр с большими бревенчатыми домами и огороженными дворами. В одном доме поселили несколько латышских семей. Спали на полу. Мама должна была идти на работу. Пробыли мы здесь несколько дней, на машине отвезли в село Макси-мовка - на самом краю тайги.

Там мы были единственные из латышей. В селе жили сосланные в 20-е годы кулаки. Поля были маленькие, люди жили бедно. Там жил и человек, который всех «раскулачил» в 30-е годы. Его просто игнорировали. Это отношение он чувствовал до самой своей смерти. К нам относились по-человечески, за исключением, когда вернулся председатель. Он был в форме, не знаю, с войны ли.

Выделили нам маленький домик. Приблудились две цыганки из Даугавпилса. Мать и дочь - обе га

дали. Пожили недолго и исчезли. Зато обчистили нас основательно.

Близилась зима, дров не было. Все мужчины были в армии. В лес ходили женщины. Мне исполнилось десять лет. До этого мы жили у деда Гирина, строгий был человек. В его доме была и прихожая. У Гирина была одна кровать, на ней лежал Андри-тис. Мы с мамой стояли рядом. Мама сказала: «Не плачь, а то ему будет трудно уйти». Я присела на корточки у кровати и плакала. Мама молча молилась, и он заснул.

Старый Гирин смастерил гробик, там же в тайге было кладбище. Похоронили возле большой березы. Для меня это было страшное эмоциональное потрясение. Я много плакала. Мама сказала: «Возможно, так лучше. Таков промысел Божий».

Когда мама зимой брела по снегу на кладбище, местные удивлялись - зачем? Весной все мы ходили к маленькому холмику. Еще и сейчас его вижу. Хотелось съездить на могилу братика. Где могила отца, не знаем. Может быть, разбросаны где-то кости, зверями обгрызенные. Он остался в Вятлаге. Прислали нам извещение, что случилось это 2 июля 1942 года. Так и не знаем - умер он или его расстреляли.

В селе единственное официальное место была контора. Маме предложили место бухгалтера, но это было просто мгновение. Пришлось выполнять всякие работы - все пололи. Надо было сдавать и урожай. Но сорняков было больше, чем хлеба, выше головы. За работу ничего не платили. Местные жили за счет собственной картошки и капусты. Некоторые научились выращивать даже огурцы.

Зимой были грибы. Грибов было много и самых разных. Местные собирали только грузди. Соленые хранились долго.

В первую зиму меняли на еду одежду. Нам каждый раз выделяли землю в другом месте. Обработанный кусок уже не давали. Следующим летом немного вырастало - местные удивлялись.

В третью зиму землю нам дали на опушке, там даже лопату невозможно было воткнуть. Председатель к маме относился очень плохо, однажды даже толкнул ее. Как она все это вытерпела! Обзывал нас фашистами.

Навозом там не пользовались, земля была тощая, желтая. Росло плохо. Собирали колоски, мерзлую картошку. Выжили только благодаря тому, что ели всякие корешки, грибы, бруснику, ягоды черемухи. Ели луковицы диких лилий, гвоздику. Природа там была щедрая, красивая.

страница 329

Семья наша была сплоченная, дружная. Мама была верующая, часто молились. Ни шагу в тайгу не делали, не помолившись, потому-то ничего плохого и не случилось. Я и сейчас из дому не выхожу без молитвы. Так и своих детей учила.

Лес там рос чуть ли не в комнате. Однажды вышел мне навстречу волк, остановился, смотрит. Я испугалась, шевельнуться не могла. Волк повернулся и медленно ушел.

Последняя зима была страшная. Отвезли нас жить далеко от поселка. Была там ферма, несколько коров и лошади с содранными до мяса спинами. Коров приходила доить женщина. Жили в пристройке к ферме - там была скамья, чугунная печка. Так и спали. Зимой в колхозе работы не было. Ходили пилить лес. Пилы тупые. Я выполняла мужскую работу.

В школу ходила недолго. Случилось это в третье лето. Мы узнали, что приехала новая учительница, и осенью предстоит идти в школу. Всех четверых нас тоже позвали. В большом помещении учились все четыре класса - с 1-го по 4-й. Тетрадок и книг не было, писали на полях газет, в книгах между строчек. Зато язык знали, были в школе лучшими учениками. За хорошую учебу учительница дала мне буханку хлеба - это была такая ценность, такое счастье!

Жаль только, что учительница была больная. Да и председатель к ней «клеился». Учеба прервалась. Учительница уехала. Школьные радости прекратились.

Мама вязала, бралась за любую работу. Местные нам доверяли, знали, что и клочка ниток не украдем. Другое дело - подобрать какой-нибудь колосок на колхозном поле.

Нянчила детей в поселке. Денег не было, магазина тоже. Хлеб осенью пекла только жена тракториста, им давали настоящее зерно. Забегали к ней, давала корочку. Где-то давали картошку. Этим и жили.

Нищенствовали. Представляю, чего это стоило маме. Мы ходили целыми днями, к детям были благосклоннее. Но были дома, к которым и подходить не стоило. Хуже всего приходилось маленькому брату - он ходил чаще всех. Удивительно, но ту зиму мы пережили.

Весной мама в очередной раз пошла регистрироваться, но не вернулась. Ухдис с Вилнисом пошли ее искать. Остались мы с Гуной. И братья не вернулись. Пошли и мы искать, в чем были, в обносках. Добрели до Дзержинска.

Бродили по улицам, пока нас не остановил милиционер и не спросил, кого ищем. Отвел нас в милицию, а там уже сидят Улдис с Вилнисом. Обрадовались - снова будем вчетвером! Но о маме так ничего и не узнали.

Посадили нас в грузовик, груженный зерном (по дороге его ели) и отвезли в пункт сбора детей. И там были кровати! И нас накормили! Велели вымыться! Вши по нам так и ползали. Приехала за нами Антонина Акимовна и увезла в Иланский район, в колхозный детский дом.

Село было большое, более цивилизованное. Нас троих отвели в старшую группу, Вилниса - в младшую. Всё нам казалось чудом - давали есть, давали хлеб. Есть хотелось все время, но мы знали, что скоро дадут опять. В селе была школа. В детском доме были ссыльные немцы и калмыки, мы, четыре латыша, и одна русская девочка Зоя. Все говорили только по-русски.

Позже узнали, что мама без сил упала на улице. У нее был тиф, пришлось долго пролежать в больнице. Нас она не нашла, осталась в Дзержинске. Работала уборщицей, выполняла самую разную работу. Продолжала нас искать. Через некоторое время нашла и хотела забрать. Мы к тому времени уже год жили в детском доме. Заведующая решила отпустить меня и УХдиса, как старших.

Я поняла, что мамина любовь больше, чем ее возможность нас содержать. В комнатке ютилось несколько семей, мама спала посреди комнаты под столом... И мы с Ухдисом решили, что надо возвратиться в детский дом. Вернулись и работали в детском доме, как взрослые.

В 1946 году детей собрали, повезли домой. Когда переехали границу, плакали. Землю от радости целовали.

Когда приехали в Ригу, мне показалось, что я попала в рай. Город красивый, зеленый. Все казалось таким необычным. Словно во сне. Приехала за нами тетя, отвезла на квартиру.

 Burtniece Anda Artūra m.,
dz. 1931,
lieta Nr. 14453,
izs. adr. Ludzas apr., Rundēnu pag., Rundānu skola ,
nometin. vieta Krasnojarskas nov., Dzeržinskas raj.,
atbrīvoš. dat. 1946.06.09

Burtnieks Artūrs Jāņa d., dz. 1897, lieta Nr. 14453, izs. adr. Ludzas apr., Rundēnu pag., Rundānu skola

Буртниекс Артур Янович умер в Вятлаге 2 7 1942 года страница 368 Aizvestie

 Бывает информация на некрополе.

Смотрим https://nekropole.info/

 Для поиска дела по дате рождения или букв имени и фамилии используем запрос

на сайте http://www.lvarhivs.gov.lv/dep1941/meklesana41.php

Дети Сибири ( том 1 , страница 327  ):

мы должны были об этом рассказать... : 
воспоминания детей, вывезенных из Латвии в Сибирь в 1941 году :
724 детей Сибири Дзинтра Гека и Айварс Лубаниетис интервьюировали в период с 2000 по 2007 год /
[обобщила Дзинтра Гека ; интервью: Дзинтра Гека, Айварс Лубаниетис ; 
интервью расшифровали и правили: Юта Брауна, Леа Лиепиня, Айя Озолиня ... [и др.] ;
перевод на русский язык, редактор Жанна Эзите ;
предисловие дала президент Латвии Вайра Вике-Фрейберга, Дзинтра Гека ;
художник Индулис Мартинсонс ;
обложка Линда Лусе]. Т. 1. А-Л.
Точный год издания не указан (примерно в 2014 году)
Место издания не известно и тираж не опубликован.
- Oriģ. nos.: Sibīrijas bērni.

ISBN	9789934821929 (1)
	9789934821936 (2)
Oriģinālnosaukums	Sibīrijas bērni. Krievu val.
Nosaukums	Дети Сибири : мы должны были об этом рассказать-- / воспоминания детей, вывезенных из Латвии в Сибирь в 1941 году обобщила Дзинтра Гека ; интервьюировали Дзинтра Гека и Айварс Лубаниетис ; [перевод на русский язык, редактирование: Жанна Эзите].
Izdošanas ziņas	[Rīga] : Fonds "Sibīrijas bērni", [2014].
Apjoms	2 sēj. : il., portr. ; 30 cm.
Saturs	Saturs: т. 1. А-Л -- т. 2. М-Я.

9789934821912 (2)
Oriģinālnosaukums	Sibīrijas bērni. Angļu val.
Nosaukums	The children of Siberia : we had to tell this-- / memories of the children deported from Latvia to Siberia in 1941, compiled by Dzintra Geka ; [translators, Kārlis Streips ... [et al.]].
Izdošanas ziņas	Riga : "Fonds Sibīrijas bērni", 2011-c2012.
Apjoms	2 sēj. : il., portr., kartes ; 31 cm.
Piezīme	Kartes vāka 2. un 3. lpp.
	"L-Ž"--Uz grām. muguriņas (2. sēj.).
Saturs	Saturs: pt. 1. A-K : [718 children of Siberia were interviewed by Dzintra Geka and Aivars Lubanietis in 2000-2007] -- pt. 2. L-Z : [724 children of Siberia were interviewed by Dzintra Geka and Aivars Lubanietis in 2000-2012].