14 06 1941

Балтакменс Изолде родилась в 1932 году.

---

 

Дети Сибири ( том 1 , страница 122  ):

мы должны были об этом рассказать... : 

До 5 лет я жила на Саркандаугаве, в 1936 году переехали на улицу Шарлотес, 17 ( теперь Кр. Валдемара ).

Отец мой был фармацевтом, мы построили трёхэтажный дом.

Один этаж был жилой, два других - химическая лаборатория.

В 1940 году поступила во Французский лицей, закончила 1-ый класс.

В 1941 году моего отца арестовали и увезли в Центральную тюрьму,

но благодаря какому-то чекисту, который когда-то расписывал наш дом,

папу выпустили.

Этот чексит был просто поражён, когда узнал, что папу взяли,

он его считал хорошим человеком.

Летом мы жили в Юрмале, и в 1941  году уехали в Вайвари.

Отец слышал о том, что вывозят.

---

 Помню был холодный день, когда мы во второй половине дня пошли на станцию встречать отца.

Отец был мрачен.

Он видел, что на перроне стоят  вагоны с решётками, что свозят людей.

Дома они говорили с мамой, что и нас найдут и вышлют,

но в Вайвари у нас не было тёплой одежды.

Поехали в Ригу, паковать вещи.

Отец пошёл в аптеку  посмотреть как идут дела.

Как только он вошёл в кабинет, за ним последовали двое.

К счастью они привели отца в квартиру.

Два солдата стояли возле дверей, следили за каждым движением отца,

помню запретили брать фотоаппарат.

Сами люди были очень вежливы, посоветовали взять тёплую одежду,

свернули ватное одеяло и сказали, что не на юг же нас повезут...

Посадили в грузовик.

Бабушка смотрела на нас в окно.

Привезли на станцию Шкиротава и всех посадили в один вагон.

...

страница 123 -

Половина села не умела ни читать, ни писать - ставили крестик.

 

 страница 122

До 5 лет я жила на Саркандаугаве, в 1936 году переехали на улицу Шарлотес, 17 (теперь Кр. Валдемара). Отец мой был фармацевтом, мы построили трехэтажный дом. Один этаж был жилой, два других - химическая лаборатория. В 1940 году поступила во Французский лицей, закончила 1-й класс. В 1941 году моего отца арестовали и увезли в Центральную тюрьму, но благодаря какому-то чекисту, который когда-то расписывал наш дом, папу выпустили. Этот чекист был просто поражен, когда узнал, что папу взяли, он его считал хорошим человеком. Летом мы жили в Юрмале, ив 1941 году уехали в Вайвари. Отец слышал о том, что вывозят. Помню, был холодный день, когда мы во второй половине дня пошли на станцию встречать отца. Отец был мрачен. Он видел, что на перроне стоят вагоны с решетками на окнах, что свозят людей. Дома они говорили с мамой, что и нас найдут и вышлют, но в Вайвари у нас не было теплой одежды. Поехали в Ригу, паковать вещи. Отец пошел в аптеку, посмотреть, как идут дела. Как только он вошел в кабинет, за ним последовали двое. К счастью, они привели отца в квартиру. Два солдата стояли возле дверей, следили за каждым движением отца, помню, запретили брать фотоаппарат. Сами люди были очень вежливы, посоветовали взять теплую одежду, свернули ватное одеяло и сказали, что не на юг же нас повезут... Посадили в грузовик. Бабушка смотрела на нас в окно. Привезли на станцию Шки-ротава и всех посадили в один вагон. Через какое-то время велели выйти из вагона. Было это 16 июня. Нас подвели к другому вагону, отцу приказали идти в другой. Помню я подбежала к отцу и сказала, что пойду с ним.

Я отца очень любила.

Подошёл красноармеец и отнёс меня в вагон, где были мама и сестра.

Отца я видела в последний раз. В вагоне были женщины и дети до 16 лет. Ночью эшелон тронулся. Отец попросил, чтобы сумку с лекарствами передали семье, но ему ответили, что в конце пути семья будет вместе.

Ехали, изредка приостанавливались. Из вагона нас не выпускали. На станциях давали кипяток, какую-то еду. Раздвигались двери, ставили перед нами ведро с макаронами, политые сверху растительным маслом. Кое-что из еды было с собой. Страшная была дырка, которая называлась туалетом. У мамы с собой был большой кусок брезента, им это место отгородили.

На Урале поезд первый раз остановился. Помню, в дороге давали нам кирпичик хлеба, мы к такому не привыкли, складывали в углу. Когда поезд останавливался, русские женщины бежали нам навстречу, протягивали молоко, мы им - хлеб. Как они были рады! Тут взрослые и поняли, какой там голод. Женщины возле вагона буквально ловили хлеб, и в тот момент мы поняли, что нас ждет.

Когда нас первый раз выпустили, кинулись искать мужчин, но везде были только женщины и дети. Доехали до Новосибирска. Как долго ехали, не помню. В дороге узнали, что началась война. Машинист нас утешал, мол, не беспокойтесь, возможно, состав скоро повернет назад. Но этого не произошло. Из Новосибирска на барже поплыли вниз по Оби. Казалось, баржа совсем не двигается. Доплыли до Томска, оттуда по реке Чаус - до Тарека. Из Тарека нас, семь семей, повезли в село Моховое.

За нами приехали на лошадях.

 Село начиналось непролазной дорогой.

Дома стояли далеко друг от друга,

жили здесь высланные в 1937 году,  с семьями их согнали в тайгу.

Они нас успокаивали, вам, говорят, повезло,

( страница 123 )

 

когда их сюда привезли, никто их здесь не ждал. Избы были бедные, крыши покрыты дёрном. Нас поселили у какой-то русской женщины, звали ее Галина, у нее было двое сыновей, 14-ти и 18-ти лет. Жила одна с детьми в одной комнате, муж был на фронте. Вражды мы не чувствовали. Помню, чей-то мальчишка смеялся над нами с сестрой - оказывается, он никогда не слышал, чтобы люди говорили на другом языке. Половина села не умела ни читать, ни писать - ставили крестик. Когда мы приехали, помню, в селе была лавка, покупали что-то, потом ее закрыли. Паспорт у мамы отобрали.

У жителей было по шесть соток земли, они выращивали для себя овощи. Мы посадить ничего не успели, стали менять одежду на картошку, хотя и у русских у самих было небогато.

Ходили на работу - вскапывали землю лопатами, снимали дёрн. Долгие часы работали, получая за это горсточку гороховой муки. Голодали. Особенно трудно приходилось зимой.

Мама говорила с хозяйкой по-русски, и я начала понимать. Нашим учителем был молодой парень из Новосибирска. Он пришел просить маму, чтобы она отпустила детей в школу, для него этого было важно - он думал, что его, может быть, не заберут в армию. Русскому языку учил он нас по картинкам. Труднее было с диктантами, но мы старались писать лучше местных. В одном помещении училось четыре класса, но в школе царила дисциплина.

Помню, перед Новым годом председатель колхоза организовал для учеников «вечер» - закололи теленка или свинью, вкусно покормили. Помню, на мне было красивое платье, еще из Латвии, но на ноги надеть было нечего. Мама из пеньки связала тапки. На улицу в них не выйдешь, зато в них было тепло. В Сибири валенками мы так и не обзавелись. Когда в первый год ходила в школу, на мне было пальто, но ресницы смерзались - на улице было минус 45 или 35 градусов.

На Новый год играла гармошка, и учитель подошел ко мне и сказал, что я очень красивая. Я действительно была нарядная, с локонами. Учителя я вспоминаю светло. Но в армию его через год все-таки взяли. Помню, он часто приходил к маме, мама ведь говорила по-русски. Он хотел знать, как живут в других странах, и с фронта он маме написал, что теперь многое понял из того, о чем мама рассказывала.

Наступила весна. Голод был страшный. От сестры остались кожа да кости. Она не переносила

вещество, которое содержалось в кожуре картошки. Она ела, у нее начиналась аллергия, рвота, а мама заставляла ее есть. Летом мы ходили за земляникой, но сестра была так слаба, что не могла наклониться и из последних сил шла домой. Чудо, что она выжила. Весной собирали крапиву, лебеду. Мама ходила к охотникам за 25 километров менять одежду. От них она приносила медвежатину и жир. Так она шла 25 километров туда и 25 обратно.

Весной нам дали землю, хозяйка поделилась мелкой картошкой, чтобы мы могли посадить. Осенью выросла хорошая картошка, морковь. Все мужчины села были в армии, после войны вернулось двое или трое, да и те инвалиды. Учитель не вернулся, говорили, погиб. Помню, рядом с селом текла речка, но в ней почему-то никто не ловил рыбу. Сын хозяйки Анатолий окончил семь классов, школа была километрах в десяти. Он часто расспрашивал маму о Латвии и никак не мог понять, как это люди живут в одном большом доме и не знают друг Друга. И он писал маме письма с фронта, и он не вернулся с войны.

В первое лето, помню, к маме приходила молодая женщина, изредка она курила. Табак там рос. Хлеба не было. Фамилия ее была Прикотова, она звала меня помочь ей полоть морковь. За это она кормила меня обедом, я была так счастлива, готова была все лето полоть! Она меня угощала картофельным пюре и простоквашей, так как держала корову. И всегда давала что-нибудь с собой. И мама, уходя на работу, что-то оставляла. Но я знала - если съем все за один присест, обедать будет нечем. Мы из Латвии привезли с собой будильник, и я его заводила... Возможно, у нас у единственных в деревне был будильник. Но там по часам никогда ничего не происходило.

У учителя у единственного был велосипед. Я еще в Латвии научилась кататься и иногда просила разрешить покататься. Подсовывала ногу под раму и, согнувшись, каталась. Со стороны, конечно, выглядело смешно...

Помню Дзинтру из Марупе - с ней мы ходили по грибы. Грибов была уйма! Солили, сушили. Помню, заблудились, наткнулись на медведя. Слышали, что летом медведь людей не трогает, но все равно пустились наутек. Было мне тогда, вероятно, 12 лет.

Собирали малину, насыпали в посуду, добавляли ложку муки и пекли в печи на капустном листе. Так было вкусно, особенно зимой! Прожили там пять лет. Сестра поехала в Парабель, на курсы медсестер,

 

страница 124

 

принимали после семи классов. Туда сестра отправилась пешком, по дороге встретила еврейскую девочку, и они пошли вместе. Был конкурс, сказали, что высланных не принимают, но еврейская девочка была очень энергичная, сказала, что нельзя опускать руки и надо пробовать еще раз. К счастью, главный врач, поляк, девочек принял. Вероятно, это был 1945 год, война уже окончилась. До Мохового весть эта шла целый месяц. Но легче не стало. Приходилось тяжело работать. Моя мама и мадам Дрибе скинулись и пополам купили домик, землянку. Смеялись, что латыши даже в Сибири купят себе будку.

В селе жили бессарабы, греки. Была там такая мадам Силиня с дочкой и сыном Улдисом. Сынок летом умер. Скайдрите была на год старше меня. Потом умерла ее мама. Потом мы узнали, что Скайдрите вернулась в Латвию к родственникам. Были там две молодые женщины, в Латвии они жили богато, и им жалко было расставаться со своим добром - в день они съедали всего пару ложек, обе не выжили. Сколько помню, мама все время ходила менять вещи на еду. Попрошайничать не ходили, но на Новый год пошли с сестрой просить милостыню, надо было спеть песенку, рассказать стишок. Было стыдно, все же нас знали. Мама научила нас русским романсам, пели их.

Были два мальчика Гобземсы. Их отец, инженер-мостостроитель, был в лагере, вернулся в Моховое - кожа да кости. Говорили, что он до села 100 км прошел пешком. Их мальчики тоже ходили

Председатель колхоза, узнав, что Гобземс инженер, дал ему работу и продуктов. Позже он уехал в Томск. Сейчас, когда бываю на Лесном кладбище, подхожу и к могиле Гобземса - несмотря на все испытания, он прожил до 80 лет. Один из его сыновей умер, с другим мы с сестрой видимся.

Наступил 1946 год. Мама переписывалась с Латвией. Двоюродный брат отца присылал нам деньги. Мама узнала, что детей увезут в Латвию. И хоть расставаться с мамой не хотелось, в Риге нас ждал дядя. Собрали 113 детей. Мама уговорила, чтобы можно было учиться в Латвии.

Помню, перед дорогой нас всех повели в баню и постригли наголо. Вшей у меня не было. Могу сказать, что там, где мы жили, русские были очень чистоплотные. Посреди комнаты у них стоял стол из нетесаных досок, его поливали кипятком и скребли ножами, скребли полы, и они блестели, как зеркало. С потолка, правда, капало, порой и под зонтиком, который мы привезли из Латвии, приходилось сидеть,

Приехали в Зилупе - природа Латвии очень отличается от природы России. Тайга тоже красивая, но природу Латвии ничто затмить не может. Нас отвезли в детский дом, в Пардаугаве. За мной пришел дядя. Знала их имена - тетя Алисе и дядя Адолфс. В универмаге дядя купил мне пирожное. Вид у меня, конечно, был замызганный, когда сели в трамвай, дядя громко сказал: «Посмотрите, в каком виде дети вернулись из богатой России!» Тетя встретила меня не очень приветливо, но потом все уладилось.

 

страница 125

Благодаря дяде я окончила семилетку, пошла в 8-ю вечернюю школу имени Райниса. В вечернюю школу принимали только тех, кто работал, а высланных не принимали. Но дядя с моим дипломом с отличием пошел к директору Гринвалдсу, и тот меня принял. Позже устроилась работать - фасовщицей в аптеке. Устроиться было трудно, сосланные не считались полноценными людьми. Дядя послал меня в Аптечное управление. Думала - ни за что не примут, я ведь дочь Балтакменса. Но дядя сказал - иди, начальница там русская, она-то не знает. И меня действительно приняли!

Наступил 1949 год. Я жила у дяди, училась в семилетке. В классе были еще три девочки из Сибири. Помню Риту Римейку. Как-то писали контрольную работу, и учительница заметила, что Риты нет в классе. Послала мальчика узнать, что с ней. Он вернулся и сказал, что Риту увезли. Однажды ночью слышу - у парадной двери шум. Мы с дядей стоим в комнатке, слышим - шаги раздаются уже выше... Слава Богу, в тот раз меня не взяли, и потом тоже все обошлось.

Сестра вернулась в 1951 году. Мама перебралась в Парабель и оттуда отправила сестру самолетом в

Новосибирск. Денег на поезд ей хватило только до Зилупе. Она решила, что до Риги в худшем случае дойдет пешком. В вагоне сестра познакомилась с русскими парнями, солдатами. Они спрятали ее, и так она добралась до Риги.

Мама вернулась через 15 лет - в 1956 году, когда уже разрешили вернуться. Здоровье у нее было слабое. Об отце ничего не знаем - даже когда умер. В Моховом жила пара по фамилии Мизонис, и его дочь попала в лагерь за то, что была в положении. Она знала брата отца Готлибса и, работая на кухне, увидела в списке фамилию Балтакменс. Решив, что это Готлибе, она стала интересоваться и нашла моего отца. Он был совсем седой (вероятно, в 1942 году). Их посылали на лесоразработки, они голодали, отец заболел. Она, как могла, помогала отцу, среди заключенных были и врачи. Когда она приехала, говорила, что отец очень слаб. Мама писала в Москву, но ответа не было. Мы решили, что отец мог умереть в 1942 году. В какой-то книге говорилось, что отца расстреляли. Какое там расстреляли! Он и так был без сил. Имя отца мы выбили на памятнике его родителям на Лесном кладбище.

 

 

 

Baltakmene Izolde Osvalda m.,
dz. 1932,
lieta Nr. 13084,
izs. adr. Rīgas apr., Rīga, Šarlotes iela 17-1 ,
nometin. vieta Novosibirskas apg., Parabeļas raj.,
atbrīvoš. dat. 1946

 

Baltakmens Osvalds Viļuma d.,
dz. 1893,
lieta Nr. 13084,
izs. adr. Rīgas apr., Rīga, Šarlotes iela 17-1

 

Балтакменс Освалд расстрелян в Усольлаге 11 6 1942

страница 428 Aizvestie

 

Volkovs Janis Davja d., dz. 1892, Šarlotes iela 5-8, izsut.
14.06.41, Novosibirskas apg. Kolpaševas raj., miris
07.10.43. Lieta Nr. 13069.
Volkova Erina Jēkaba m.. dz. 1908, Šarlotes iela 5-8,
izsūt. 14.06.41, Novosibirskas apg. Kolpaševas raj., atbrīv.
25.04.47. Lieta Nr. 13069.
Erdmans Alfreds Mārtiņa d., dz. 1882, K.Valdemāra iela
77-2, arest. 14.06.41, Molotovas apg. Usoļlags, citu ziņu
nav. Lieta Nr. 13070.
Erdmane Anna Jāņa m., dz. 1882, K.Valdemāra iela 77-2,
izsūt. 14.06.41, Novosibirskas apg. Vasjuganas raj., mirusi
1955. gada septembrī. Lieta Nr. 13070.
Erdmane Frida Elmīra Alfrēda т., dz. 1914, K.Valdemāra iela 77-2, izsūt. 14.06.41, Novosibirskas
apg. Vasjuganas raj.. atbrīv. 25.06.58. Lieta Nr. 13070.
Cifersone Vera Andreja т., dz. 1901. Lāčplēša iela 53-3
(Vaivari Zemgales iela 50), izsūt. 14.06.41, Krasnojarskas
nov. Dzeržinskas raj., atbriv. 04.09.56. Lieta Nr. 13071.
Cifersons Otto Teņa d., dz. 1899, Lāčplēša iela 53-3
(Vaivari Zemgales iela 50), izsūt. 14.06.41. Krasnojarskas
nov. Dzeržinskas raj., atbriv. 04.09.56. Lieta Nr. 13071.
Cifersone Velta Otto т., dz. 1927, Lāčplēša iela 53-3
(Vaivari Zemgales iela 50), izsūt. 14.06.41, Krasnojarskas
nov. Dzeržinskas raj., atbrīv. 04.09.56. Lieta Nr. 13071.
Cifersone Aina Otto т., dz. 1937, Lāčplēša iela 53-3
(Vaivari Zemgales iela 50), izsūt. 14.06.41, Krasnojarskas
nov. Dzeržinskas raj., atbrīv. 04.09.56. Lieta Nr. 13071.
Šacs Ābrams Urias d., dz. 1887, Merķeļa iela 2-8, izsūt.
14.06.41, Krasnojarskas nov. Tasejevas raj., atbrīv. 24.06.46.
Lieta Nr. 13072.
Šaca Roza Jakova т.. dz. 1898, Merķeļa iela 2-8, izsut.
14.06.41, Krasnojarskas nov. Tasejevas raj., atbrīv.
24.06.46. Lieta Nr. 13072.
Šacs Jakovs Ābrama d., dz. 1929, Merķeļa iela 2-8, izsut.
14.06.41, Krasnojarskas nov. Tasejevas raj., atbrīv.
24.06.46. Lieta Nr. 13072.
Šaca Riha Ābrama т.. dz. 1922, Merķeļa iela 2-8, izsut.
14.06.41, Krasnojarskas nov. Tasejevas raj., atbrīv.
24.06.46. Lieta Nr. 13072.
Šaca Fira Estere Ābrama т., dz. 1926, Merķeļa iela 2-8,
izsūt. 14.06.41, Krasnojarskas nov. Tasejevas raj., atbrīv.
24.06.46. Lieta Nr. 13072.
Balodis-Taube Jēkabs Kristapa d., dz. 1879, Stabu iela
35-3, arest. 14.06.41, Kirovas apg. Vjatlags, miris 01.06.44.
Lieta Nr. 13073.
Balode-Taube Marija Ferdinanda т., dz. 1882, Stabu
iela 35-3, izsūt. 14.06.41, Novosibirskas apg. Pudinas
raj., bēgusi 1948. gada martā, atpakaļ nav nosūt. Lieta

13073

 

 

Roze-Jumiķis Aleksandrs Andreja d., dz. 1889, Maza
Altonavas iela 5-5, arest. 14.06.41. Molotovas apg. Usoļ-
lags, miris 03.05.42. Lieta Nr. 13074.
Ābele Alvīne Sofija Andreja m., dz. 1896, Mazā Altonavas
iela 5-5, izsūt. 14.06.41. Novosibirskas apg. Parabeļas
raj., bēgusi 1947. gada decembrī, atpakaļ nav nosūt. Lieta
Nr. 13074.
Binders Naums Josifa d., dz. 1898, Lāčplēša iela 51-3,
arest. 14.06.41, Kirovas apg. Vjatlags. miris 02.05.42. Lieta
Nr. 13079.
Bindere Riva Izraēla т., dz. 1897, Lāčplēša iela 51-3,
izsūt. 14.06.41, Novosibirskas
apg. Narima, atbrīv.
21.02.48. Lieta Nr. 13079.

---

Baltakmens Osvalds Viļuma d., dz. 1893, Šarlotes iela
17-1. arest. 14.06.41. Molotovas apg. Usoļlags, nošauts
1.06.42. Lieta Nr. 13084.

Baltakmene Anna Nika т., dz. 1899, Šarlotes iela 17-1.
izsūt. 14.06.41, Novosibirskas apg. Parabeļas raj., atbrīv.
26.11.55. Lieta Nr. 13084.

Baltakmene Izolde Osvalda т., dz. 1932, Šarlotes iela
17-1, izsūt. 14.06.41, Novosibirskas apg. Parabeļas raj.,
atbrīv. 1946. gada septembrī. Lieta Nr. 13084.

Baltakmene Irena Osvalda т., dz. 1926, Šarlotes iela
17-1. izsūt. 14.06.41, Novosibirskas apg. Parabeļas raj.,
atbrīv. 19.10.48. Lieta Nr. 13084.

---

Apinis Voldemārs Kārļa d., dz. 1905, Sarkanarmijas
iela 83-6, arest. 14.06.41, Kirovas apg. Vjatlags, miris
05.05.42. Lieta Nr. 13115.
Juvačeva-Apine Vera Viktora т., dz. 1912. Sarkanarmi
jas iela 83-6, izsūt. 14.06.41, Novosibirskas apg. Karga
sokas raj., atbrīv. 09.01.56. Lieta Nr. 13115.
Āboliņš Janis Dāvida d., dz. 1904, Ģertrūdes iela
69/71-33, arest. 19.06.41, Kirovas apg. Vjatlags, miris
02.05.42. Lieta Nr. 13118.
Āboliņa Jozefina Kārļa т., dz. 1906, Ģertrūdes iela
69/71-33, izsūt. 14.06.41, Krasnojarskas nov. Kanskas raj.,
atbrīv. 27.11.56. Lieta Nr. 13118.
Brukšs Kārlis Jāņa d., dz. 1898, Dzirnavu iela 113-20,
arest. 14.06.41, Kirovas
apg. Vjatlags, miris 25.04.42. Lieta
Nr. 13122.
Nonācs Otto Andreja d., dz. 1880, Cīņas iela 48/50-6,
arest. 14.06.41, Kirovas apg. Vjatlags, miris 21.02.42. Lieta
Nr. 13153.
Nonāca Alma Jāņa т., dz. 1888, Cīņas iela 48/50-6, izsut.
14.06.41, Novosibirskas apg. Kargasokas raj.. mirusi
23.01.45. Lieta Nr. 13153.
Nonācs Jānis Otto d., dz. 1921, Cīņas iela 48/50-6, izsūt.
14.06.41, Novosibirskas apg. Kargasokas raj., atbrīv.
15.04.57. Lieta Nr. 13153.
Nonāca leva Otto т., dz. 1918, Cīņas iela 48/50-6, izsut.

 

Dzimšanas datums:14.03.1893 
Miršanas datums:11.06.1942 
Tēva vārds:ViļumsKategorijas:Padomju represiju (genocīda) upuris, Studentu (-šu) korporācijas biedrs (-e)Tautība: latvietis

 

Aresta adrese: Rīgas apriņķis, Rīga, Šarlotes iela 17-1
Izsūtīšanas datums: 14/06/41
Nošauts: 11/06/42
Vieta: Molotovas apgabals, Usoļlags, nošauts Soļikamskā
Ieslodzījuma vieta: Molotovas apgabals, Usoļlags

Studentu korporācijas Ventonia filistrs

***

* 1893. g. 14. martā Valkas apr. Mēra pag. Sērmūkšos

† 1942. g. 11. jūn. KPFSR

Izglītība. 1921. g. 21. dec. nolicis aptiekāra palīga eksāmenu Latvijas  Universitātē. No 1922. g. studējis LU Ķīmijas fak. Farmācijas nod., abs. 1932 g. 28. maijā, iegūstot farmācijas kand. grādu.

Darbība. Aptiekāra māceklis līdz iesaukšanai armijā. Dienējis Troickas pulkā (1919–1921), feldšeris. Virsdienests Smagās artilērijas divizionā (1922–1925): farmaceits instruktors, vēlāk mediķis feldšeris. Tautas labklājības min. aptiekas laboratorijas analītiķis (1927–1934). 1931. g. nodibinājis 3. kategorijas farmaceitisko laboratoriju “Pharmacon” (denacionalizēta 1940. g.), kas iekārtota viņa mājā Rīgā, Šarlotes ielā 17, 1. un 2. stāvā. Vairāku aptieku īpašnieks līdz 1940. g. Aptiekas īpašnieks Rīgā, Elizabetes ielā 21a (1940–1941). Apcietināts 1941. g. 14. jūn., ieslodzīts Usoļlag. 1942. g. martā piespriests augstākais soda mērs. Nošauts.

Organizācijas. No 1938. g. 1. nov. farmaceits 5. Rīgas aizsargu pulka VI bataljonā. Latvijas Farmācijas biedrības pr-dis (1929–1934), vēlāk valdes loc. Latvijas Republikas Auto kluba biedrs (1939–1940). Farmaceitu savstarpējās apdrošināšanas b-bas revīzijas komisijas loc. (1939–1940) un Tirdzniecības rūpniecības departamenta nodaļas virskontroles loc. (no 1938).

Intereses. Medniecība.

Apbalvojumi. Akpz (1923).

Ģimene. Tēvs Viļums, māte Kristīna Neimane (lauksaimnieki). Brālis Alfrēds, māsas Alma (dz. 1891) un Elza. Sieva Anna, dz. Vaka (dz. 1899, izsūtīta). Meitas Irēna (dz. 1926) un Izonde (dz. 1932), abas izsūtītas, līdz izsūtīšanai dzīvojušas Krāslavā, pēc izsūtījuma Rīgā.

A. LNA LVVA 7427-1-5805, 1640-1-521-19; LNA LVA 1986-2-P10391; Valdības Vēstnesis, Nr. 14, 1935; Valdības Vēstnesis, Nr. 62, 1940; Latvijas vadošie darbinieki, 1935; Ventonia internais arhīvs.

 

 

 

Дети Сибири ( том 1 , страница 122  ):

мы должны были об этом рассказать... : 
воспоминания детей, вывезенных из Латвии в Сибирь в 1941 году :
724 детей Сибири Дзинтра Гека и Айварс Лубаниетис интервьюировали в период с 2000 по 2007 год /
[обобщила Дзинтра Гека ; интервью: Дзинтра Гека, Айварс Лубаниетис ; 
интервью расшифровали и правили: Юта Брауна, Леа Лиепиня, Айя Озолиня ... [и др.] ;
перевод на русский язык, редактор Жанна Эзите ;
предисловие дала президент Латвии Вайра Вике-Фрейберга, Дзинтра Гека ;
художник Индулис Мартинсонс ;
обложка Линда Лусе]. Т. 1. А-Л.
Точный год издания не указан (примерно в 2015 году)
Место издания не известно и тираж не опубликован.
- Oriģ. nos.: Sibīrijas bērni.