14 06 1941

Аузиня Винета ( Вилюмсоне ) родилась в 1933 году.

В семье нас было четверо - отец, мать, я и маленькая сестрёнка.

Отец работал в главном управлении железной дороги и руководил двумя хорами. 

Запомнился чудесный июньский день 1941 года.

Собирались поехать к бабушке в Сигулду, отметить перый год рождения сестрёнки и

пожить там немного.

Отец проводил на на вокзал.

 страница 94

В семье нас было четверо - отец, мать, я и маленькая сестренка. Отец работал в Главном управлении железной дороги и руководил двумя хорами. Запомнился чудесный июньский день 1941 года. Собирались поехать к бабушке в Сигулду, отметить первый год рождения сестренки и пожить там немного. Отец проводил нас на вокзал. На нем был светлый летний костюм. Он посадил нас в поезд, тогда я не знала, что вижу его в последний раз. Через пару дней пришли незнакомые мужчины и сказали, что отца переводят на другую работу здесь же в Латвии и нас отвезут к нему. Все взрослые поверили в эту ложь, потому что никогда ни с чем подобным не сталкивались. И мы уехали, в чем были, без зимних вещей. Везли нас в легковой машине. Мужчины, возможно, были вооружены.

Отвезли нас в Ригу, на вокзал, где стояли вагоны. Мама очень хотела встретиться с отцом, вероятно, она уже что-то поняла. Дождь лил как из ведра. Наши провожатые заглянули в пару вагонов, позвали - не здесь ли Аузинып, вернулись, сказали, что его здесь нет. Мама взмолилась: «Возьмите мое пальто, поищите еще!» Но его так и не нашли, и отца мы больше не видели. Нас посадили в вагон, там уже было полно людей - в основном женщины с маленькими детьми. Было и несколько мужчин, которых через какое-то время забрали. Одна девочка - лет восьми - была в инвалидной коляске. Мне в то время было восемь лет, сестричке годик. Ехали долго. Спали на нарах. Мама переживала,

что малышку нечем кормить.

Когда мы оказались в Томске, всех пересадили на баржи. По дороге приставали к берегу, где высаживали небольшие группы. Люди так и оставались сидеть на берегу. Нас высадили,

из вещей у нас была только детская коляска. Когда стемнело, стали кто как мог устраиваться на ночлег. Некоторые местные охотно пускали к себе. Потом кое-как всех расселили.

Пока мама могла, она работала в лесу, вязала веники. В колхозе выдавали по нескольку килограммов муки. Помню, сварили на воде картошку, закинули немного муки. Так и питались, пока мама работала.

Одежды зимней не было, и в лес мама ходила, закутавшись в одеяло. Я все время боялась, что она не вернется. Прижмусь к стеклу и жду ее возвращения. Мама все слабела, потом уже не могла встать с кровати. На работу ходить не могла. Стало совсем плохо. Питались щавелем. И в жидком виде, и кашу из него варили. Ели все, что находили на улице, -траву, корешки, хвощ, бывало, и травились. Шел уже 42-й год.

В кухне, где мы спали, стола не было, да в нем и нужды не было. Летом старались добыть еду... Кедровые орешки жарили. Зимой зачастую не было ничего. Я была единственным снабженцем - мама лежала, сестренка рядом. Обегу дома в поселке, кто-то даст картофелину, лепешку, давали морковку, какие-нибудь овощи. Местные принимали нас нормально, но у них и у самих не было ничего, просили, чтоб хоть каждый день не приходила. Так мама и сестренка таяли, пока совсем не истаяли...

Многих латышей увозили все дальше в тайгу. Маму, лежачую, не тронули.

В школу не ходила, единственной моей одеждой был мамин жакет. Зимней одежды не было, зимней обуви не было. Сестренка так и не начала ходить. Она прожила еще два года. Сидеть умела, ходить нет. Мама

страница 95

не смогла пойти попрощаться, лежала, не вставая. Взрослые сказали, чтобы я не плакала, иначе мама будет волноваться.

В нашей комнатке у нас с мамой была одна кровать, одна была у мадам Бружис, одна у сестренки. Мадам Бружис была уже в почтенном возрасте, седая. Она тоже все больше лежала. Она разбила банку и пыталась осколками перерезать себе вены. Я позвала кого-то из взрослых, пришел фельдшер. Наутро увидела, что бинты сорваны, и она умерла от потери крови. После сестренки ушла и мадам Брушис.

Как-то пошла я в ближний лес и ясно услышала мамин голос: «Винета». Побежала домой. Еще удивилась, знала, что она не встает. Подошла к кровати, спрашиваю: «Ты меня звала?» - «Нет, не звала». Утром просыпаюсь, а она рядом уже не дышит. Сколотили гроб с большими щелями. Сквозь них можно было ее видеть.

Помню, как мама сказала, что когда она умрет и сестренка, я останусь одна. Так я и осталась одна. Боялась, что останусь без крыши над головой. Одну ночь ночевала на берегу реки, был сильный ветер, деревья шумели, мне стало так страшно, что я в голос заплакала. Услышала меня одна украинка, впустила в дом, даже в баню отвела. Она еще беспокоилась, не слишком ли вода горячая. Ответила - нет, потому что очень замерзла. Потом она посоветовала попасть в детский дом. Не помню, проводил ли кто меня, но помню, что лежала на обочине дороги. Какая-то женщина подошла, потрясла меня, наверное, чтобы убедиться, что ребенок еще жив. Я сказала, что отдыхаю, иду в Парабель. Так я и шла по кусочкам, пересплю на обочине и иду дальше. Пока не попала в детский дом. Было это в 1943 году. Там я прожила до конца войны.

Воспитанников в детском доме было много, разных. Но и там кормили не очень сытно - шла война. Помню, как пошли на капустное поле, хоть нам и запрещали, ели листья. Делали все сами, носили воду, пилили дрова, мыли комнаты. Отношения были нормальные, воспитатели нас не обижали. Помню и такое - взяли бутылку, сунули туда кусок хлеба и выковыривали палочкой по кусочку - иллюзия, что так можно дольше есть.

Я помнила бабушкин адрес и после войны написала ей. Местные власти разрешили ей взять меня, поскольку я осталась одна. А так как здоровье не позволяло ей приехать за мной, она договорилась с одним человеком, который ехал в Парабельский детский дом. Он привез меня и еще троих латышских

детей. У меня было несколько фотографий, и как только посмотрю, тут же начинаю плакать. Мы спали на вокзале в Новосибирске. Дали нам сахар и буханку хлеба. Но чемодан со всеми фотографиями ночью украли. Ничего не осталось.

Обратно ехали в пассажирском вагоне. Вернулась домой через 4,5 года и ничуть не выросла за это время. Дедушка, когда увидел меня, удивился. Потом долго болели ноги, врачи сказали, что расту. Расти перестала от голода.

Так я стала жить у бабушки с дедушкой в Си-гулде. Пошла в школу. Закончила семилетку, пошла учиться дальше, но пришлось идти работать, потому что выжить было трудно. Мне было 17 или 18 лет, когда начала работать. Хорошо, что были у меня бабушка и дедушка, которые меня воспитали. Прожили они до 1960 года... В 1956 году я вышла замуж. Когда начала работать, старалась о Сибири не упоминать, боялась, что куда-нибудь не примут. Даже сейчас, когда я работаю в агентстве по авторским правам, бухгалтер сказала мне, что если бы знал начальник, не принял бы на работу...

Совершенно случайно я узнала от соседа, который вернулся из Сибири, что он как врач был в том лагере, где отец. Он рассказал, что отец прожил всего пару месяцев, так как днем тяжело работали, а по ночам были допросы. Отца похоронили в Соликамске. В архиве нигде нет даты его смерти. В архиве же я получила справку, что преступление его заключалось в том, что он был дирижером хора айзсаргов и за организацию Праздника песни награжден орденом Трех Звезд.

Страх меня так и не оставлял всю жизнь. Реальный он был или нереальный, но в безопасности я себя не чувствовала никогда. Так была перепугана, что хватило на всю жизнь. Воспоминания со временем стерлись. Но когда началась Атмода, все припомнилось. Детей нет. Может быть, от страха. В 1949 году бабушка с дедушкой даже вещи собрали. Но тогда люди уже что-то замечали, знали. Мы даже сухарей насушили, ждали, что заберут, но Бог миловал.

Почему так случилось ? В 1941 году он начал с интеллигенции. Ее надо было уничтожить... Увезти отсюда как можно больше латышей... Если виной можно считать, что отец был дирижером хора айзсаров и был награжден орденом Трех Звезд, то и остальные, очевидно, были в том же виноваты. Так что надо было уничтожить не только отца, но и всю его семью.

Хоть бы это не повторилось. Так пришлось страдать детям и старикам.

Auziņa Vineta Augusta m.,

dz. 1933,
lieta Nr. 21120,
izs. adr. Rīgas apr., Rīga, Brīvības iela 44/46-21 ,
nometin. vieta Novosibirskas apg., Parabeļas raj.,
atbrīvoš. dat. 1945.10.20

Auziņš Augusts Jāņa d., dz. 1899, lieta Nr. 21120, izs. adr. Rīgas apr., Rīga, Brīvības iela 44/46-21

Аузиньш Аугуст Янович умер в Усольлаге 12 10 42 страница 534 Aizvestie 

 Для поиска дела по дате рождения или букв имени и фамилии используем запрос

на сайте http://www.lvarhivs.gov.lv/dep1941/meklesana41.php

Дети Сибири ( том 1 , страница 94  ):

мы должны были об этом рассказать... : 
воспоминания детей, вывезенных из Латвии в Сибирь в 1941 году :
724 детей Сибири Дзинтра Гека и Айварс Лубаниетис интервьюировали в период с 2000 по 2007 год /
[обобщила Дзинтра Гека ; интервью: Дзинтра Гека, Айварс Лубаниетис ; 
интервью расшифровали и правили: Юта Брауна, Леа Лиепиня, Айя Озолиня ... [и др.] ;
перевод на русский язык, редактор Жанна Эзите ;
предисловие дала президент Латвии Вайра Вике-Фрейберга, Дзинтра Гека ;
художник Индулис Мартинсонс ;
обложка Линда Лусе]. Т. 1. А-Л.
Точный год издания не указан (примерно в 2014 году)
Место издания не известно и тираж не опубликован.
- Oriģ. nos.: Sibīrijas bērni.

ISBN	9789934821929 (1)
	9789934821936 (2)
Oriģinālnosaukums	Sibīrijas bērni. Krievu val.
Nosaukums	Дети Сибири : мы должны были об этом рассказать-- / воспоминания детей, вывезенных из Латвии в Сибирь в 1941 году обобщила Дзинтра Гека ; интервьюировали Дзинтра Гека и Айварс Лубаниетис ; [перевод на русский язык, редактирование: Жанна Эзите].
Izdošanas ziņas	[Rīga] : Fonds "Sibīrijas bērni", [2014].
Apjoms	2 sēj. : il., portr. ; 30 cm.
Saturs	Saturs: т. 1. А-Л -- т. 2. М-Я.

9789934821912 (2)
Oriģinālnosaukums	Sibīrijas bērni. Angļu val.
Nosaukums	The children of Siberia : we had to tell this-- / memories of the children deported from Latvia to Siberia in 1941, compiled by Dzintra Geka ; [translators, Kārlis Streips ... [et al.]].
Izdošanas ziņas	Riga : "Fonds Sibīrijas bērni", 2011-c2012.
Apjoms	2 sēj. : il., portr., kartes ; 31 cm.
Piezīme	Kartes vāka 2. un 3. lpp.
	"L-Ž"--Uz grām. muguriņas (2. sēj.).
Saturs	Saturs: pt. 1. A-K : [718 children of Siberia were interviewed by Dzintra Geka and Aivars Lubanietis in 2000-2007] -- pt. 2. L-Z : [724 children of Siberia were interviewed by Dzintra Geka and Aivars Lubanietis in 2000-2012].