14 06 1941

Антонс Андрейс родился 29 сентября 1940 года в Тукумсе.

В 1941 году нас вывезли в Сибирь.

страница 57

Я родился 29 сентября 1940 года в Тукумсе. В 1941 году нас вывезли в Сибирь. Отца не было дома, вместо него взяли дедушку. Потом отец сказал - там, где моя семья, там должен быть и я, - и пришел в вагон. Дедушку отпустили. Наши вещи - один-е-динственный чемодан - был у отца. Больше нам взять с собой не разрешили. В Тукумсе в вагоне мы побыли три дня. Мамина двоюродная сестра, Алма Цине, принесла нам детскую одежду и передала ее через окошечко.

Высадили нас в Красноярске, там же были перекупщики, потом нас повезли в Нижнеингашский район, в Межгранку. Там в основном были латыши, работа - сбор смолы, подсочка. Деревья нужно было надрезать часа в четыре-пять утра. Работа была и вечером, так как днем из-за жары работать было невозможно. Помню барак, в котором мы жили -посередине находилась печь, мы, дети там играли. Летом бегали босиком. Руки, ноги в цыпках, лекарств не было, мама велела мочить в соленой воде. Хотелось есть. Буханку хлеба, которую выдавали на день, могли съесть в один присест.

Помню, жили вместе с Беньямином, детей у него не было, его направляли на тяжелые работы. Мои разноцветные пеленки мама могла обменять на корзину картошки. Если у кого-то было золото -оно никому не было нужно, платок был важнее. То, что нас не считали за людей, это факт. После смерти Сталина жизнь немного изменилась.

Мама работала мастером. После войны вернулся старый мастер, и маму уволили. Но он проработал недолго - у него не было образования, и маму поставили на старое место.

В ее обязанности входило взвешивать, записывать. Бочка весила около

200 килограммов. Помню, лето, жарко. Машин не было, только лошади. Сено там убирали иначе - мы, мальчишки, сидя верхом, тянули за лошадью «чачи». За это получил первую зарплату - 17 рублей.

Работать надо было обязательно - в деревне оставались только немощные. Позже латыши из нашей деревни разъехались, мы остались чуть ли не единственные. В 1949 году привезли высланных литовцев, поселили в тесной комнате, нары были сколочены из досок, родители спали головой в одну сторону, дети - в другую, чтобы было теплее. С литовцами мы подружились, я даже начал говорить по-литовски, был и переводчиком - литовцы русского языка не знали.

В школу пошел в шесть лет, но оказалось, рановато. С 5-го класса надо было уже ездить в другую школу. И мы уезжали на неделю. Школа была в 20 километрах от дома. За спиной в котомке несли еду на всю неделю. Шли, конечно, пешком. Потом стали жить лучше, местные, кто работал в колхозе, жили хуже нас. Мы с литовцами построили хлев, держали коров, был у нас и огород. Позже у некоторых литовцев появились даже мотоциклы, машины.

Пели песни о Родине. Мама много рассказывала о Латвии. Но школьная идеология была вбита в меня уже с 1 -го класса. Поэтому то, что рассказывала мама, понять мне было трудно, не мог представить, что бывает иначе. В школе нам рассказывали о Сталине, Хрущеве, в 5-м классе нас снова стали обзывать фашистами, приходилось драться и защищаться. У меня был друг - местный русский мальчик, и его отец меня защищал, спасал, потому что за драку меня хотели исключить из школы. У друга умерла мама, у меня не было отца - мы понимали друг друга. Отец друга был офицер.

страница 58

В школе все занятия велись на русском языке. Вместе с нами учились литовцы и украинцы. Украинцев высылали и в 1950-м, 1951 году.

Ни еды не было, ни одежды. А какой из тебя работник, если ты голоден? У украинцев с собой было много вещей. Там, где мы были, никто не запрещал веру, литовцы были очень набожными.

Вначале было трудно, потом платить стали довольно хорошо. Были случаи, когда мясо павшей скотины отдавали людям. Местные знали съедобные травы. Мы, мальчишки, в лесу добывали еду. Вначале сажали картофельную шелуху. Если доставали лошадь - пахали землю, не было - копали лопатами. Маленький, я почти все время проводил на улице. В лесу искал съедобные корешки, черемшу, собирали грибы и ягоды: черную смородину, малину, клюкву. Потом держали поросенка, была и хлебная печь, в магазине покупали крупу. С детства у меня сохранился синдром выживания - когда были в лесу, ел сосновую хвою, хвою лиственницы, забирались на деревья за орехами. В Сибири в лесу заблудиться было почти невозможно - мы в лесу выросли. Звери нас не трогали - волки, медведи от человека убегали.

Помню, как-то возвращались мы из школы, и внезапно началась метель. Были мы вдвоем. Дорогу замело, сосед мой шел с трудом. Первые 10 километров надо было идти по шоссе Долгий Мост - Канск, потом через луг в лес. Если случалось сойти с дороги, оказывались по пояс в снегу. Леса не боялись.

Сейчас видимся с детьми госпожи Гулмане и Купши, вместе были в Сибири.

Вокруг были заключенные, они работали в лесу. Мы ходили к ним, носили мыло. Они для нас мастерили всякие вещицы. Помню, играем мы на улице, дело было зимой, мимо заключенные волокут по снегу тяжелый тракторный прицеп с пилами. Дороги там не было.

В 1946 году домой уехали Бирута Берзиня, Рита и Юрис Кива, потом их вернули обратно. Я ходил к ним в гости, жили они километрах в 20 от нас. В 1946 году все взрослые ребята очень хотели уехать домой, даже мысли не было, чтобы остаться. Когда в 1949 году к нам привезли литовцев, надо было идти подписаться, что мы никуда не уедем. Родители пошли в комендатуру. Литовская молодежь раза два или три собралась было бежать, но их поймали. Мама очень хотела уехать в Латвию, и в 1956 году за хорошую работу ее отпустили в гости, я же поехать с ней не мог, остался как заложник в Сибири.

Я приехал домой в 1957 году, один. Мама переписывалась с моей крестной. Когда я приехал, мне все казалось странным. Я привык к тайге, и, начиная с 8-го класса, мне в Сибири было уже хорошо - я работал в лесу, зарабатывал 1800 рублей в месяц, зимой работал на заготовке леса. Приехал в Латвию - какая здесь нищета! Колхоз или совхоз обещал мне 40 рублей в месяц! Потом меня взяли в армию. Отслужив, стал работать слесарем за те же 40 рублей. Трудно было с латышским языком. Записался на шоферские курсы, так всю жизнь шофером и проработал.

В 1959 году приехала мама. Поступила в совхоз, бухгалтером, жила в Семе. Позже дом продали, я женился и остался в Тукумсе. Отцовское хозяйство мы не вернули. Дом снесли, уже были заготовлены материалы для строительства хлева, стояла молотилка. Хозяйство отдали мужу бабушкиной сестры, который любил выпить. Мой дед, он был капитан, был вынужден расплачиваться за его долги.

Для латыша, который живет в Латвии, Латвия - всё. Как Россия для русского, который живет в России. Конечно, есть и такие, для кого родина там, где ему хорошо. Я тоже ничего другого, кроме тайги и Сибири, представить себе не мог, но здесь жила мама, и это мне помогло. Латышский выучил в армии - весь наш призыв был из Риги и ребят со средним образованием обучали на авиамехаников. Все говорили по-латышски.

Отец умер в 1943 году в Вятлаге от сердечной недостаточности. От отца получили три «треугольника» - три письма. Он писал про свои дела, и были списки с именами умерших.

Antons Andrejs Nikolaja d.,
dz. 1940,
lieta Nr. 16717,
izs. adr. Tukuma apr., Grenču pag., Būguļi ,
nometin. vieta Krasnojarskas nov., Ņižņijingašas raj.,
atbrīvoš. dat. 1957.05.21

 Antons Nikolajs Viļa d.,
dz. 1903,
lieta Nr. 16717,
izs. adr. Tukuma apr., Grenču pag., Būguļi

Антонс Николай Вилевич умер в Вятлаге 16 7 1943 года страница 615 Aizvestie

 Для поиска дела по дате рождения или букв имени и фамилии используем запрос

на сайте http://www.lvarhivs.gov.lv/dep1941/meklesana41.php

Дети Сибири ( том 1 , страница 57  ):

мы должны были об этом рассказать... : 
воспоминания детей, вывезенных из Латвии в Сибирь в 1941 году :
724 детей Сибири Дзинтра Гека и Айварс Лубаниетис интервьюировали в период с 2000 по 2007 год /
[обобщила Дзинтра Гека ; интервью: Дзинтра Гека, Айварс Лубаниетис ; 
интервью расшифровали и правили: Юта Брауна, Леа Лиепиня, Айя Озолиня ... [и др.] ;
перевод на русский язык, редактор Жанна Эзите ;
предисловие дала президент Латвии Вайра Вике-Фрейберга, Дзинтра Гека ;
художник Индулис Мартинсонс ;
обложка Линда Лусе]. Т. 1. А-Л.
Точный год издания не указан (примерно в 2015 году)
Место издания не известно и тираж не опубликован.
- Oriģ. nos.: Sibīrijas bērni.